Блог

Издательства

загрузка списка...


Вы здесь: Авторские колонки FantLab > Авторская колонка «Wladdimir» облако тэгов
Поиск статьи:
   расширенный поиск »

Адамик М., Адамович Б., Адамович И., Адамс Д., Адлард Ч., Азимов А., Алас Л., Алекс Д., Аллен К., Альдани Л., Андерсон К., Андерсон П., Андерсон У., Андерссон М., Андреас, Андрес А., Аренас Р., Аренев В., Арльт Р., Армер К.М., Атманьский Я., Аугустинек А., Ахиллеос К., Ашьюти К., Бeксиньский З, Бабуля Г., Багиньский Т., Байлер С.Б., Бакелл Т., Бакстер С., Бакула Г., Баллантайн Т., Баллард Д., Бальдассерони А, Бальестар В., Бамберг Р., Баневич А., Баранецкий М., Барбе П., Бардош Й., Барецкие Г. и А., Баркер К., Барнс Д., Барнс Ч., Барретт-мл. Н., Барсена Х.М.Р., Бартницкий К., Барфилд О., Басилетти Э., Бастид Ф., Батлер О., Бачигалупи П., Бачило А., Бегоунек Ф., Бейлин С., Бекас Б., Бекетт К., Бексиньский З., Белицкий М., Белл Д., Белогруд И., Беляев А., Бенедикт Ж.К.ле С., Бенуа П., Бердак, Берджес Э., Берджесс Э., Бердник О., Бересь С., Бернс Д., Берроуз Э., Беспалова Е., Бесс Д., Бестер А., Бещиньская С., Бжезиньская А., Бжезицкий А., Бигл П., Бида М., Билаль Э., Билевич, Биленкин Д., Бир Г., Бир Э., Бирс А., Биссет С., Биссон Т., Бич П., Бла де Роблес Ж.-М., Бланше П., Блумфилд Ф., Блэйлок Д., Блюм А., Божестовский В., Бойе Э., Болтон Д., Бондель П., Борек Б., Борунь К., Борхес Х.Л., Борцан Т.Д., Борычко А.Б., Боундс С., Бохенек К., Брайт П., Браммер Р., Браннер Д., Браташов М., Браун А., Браун Г., Браун С., Браун Ф., Браун Ч., Брейди К., Бремон Х.Ф., Бреннерт А., Брент Д. и К., Бретнор Р., Брешиа Э., Брин Б., Брин Д., Бром, Бронбек Г., Броснан Д., Брукс Т., Брэдбери Р., Брювель Д., Брюлот Г., Бугайский Л., Буджолд Л.М., Будрис А., Бужиньская М., Бук Ф., Буковецкий А., Булыга С., Булычев К., Буль П., Буржон Ф., Бурштейн М., Бурштыньский Г., Буццати Д., Бэнкс Й., Бюше Ф., Бялоленцкая Е., Бялчиньский Ч., Валевский К., Валентинов А., Валигурский А., Валкова В., Вальехо Б., Ван В., Ван Вогт А., Ван Пелт Д., Ванаско А., Вантух З., Варли Д., Варшавский И., Вахер К., Ващенко К., Вейгель П., Вейнер Д., Вейнер Э., Вейнфельд С., Вейс Я., Вейсс Я., Верланже Ж., Верн Ж., Вернон У., Весс Ч., Весселл Д., Вечорек М., Вилсон П., Вильга М., Вильгельм К., Винавер Б., Виндж В., Виндж Д., Винклер Б., Винник И., Висьневская Г., Висьневский Г., Висьневский-Снерг А., Виткаций, Вишневская И., Внук-Липиньский Э., Войнаровский З., Войнаровский-младший Я.Я., Войтович С., Войтыньский Р., Вольный З., Вольский М., Воннегут К., Вощек М., Вроньский А., Врублевский Е., Вуд С., Вудрофф П., Вуйцик А., Вуйцик М., Вуйцик С., Вуйцяк Я., Вулф Д., Выдмух М., Выжиковский А. К., Выжиковский Я., Высогленд Р., Вэн Сяода, Вэнс Д., Гавронкевич К., Гадо Я., Гайда Р., Галашек М., Гальдос Б.П., Гамильтон П., Гандольфо Э., Ганн Д., Гао Шици, Гарбач М., Гарленд М., Гаррисон Г., Гаррисон М., Гаррисон М. Дж., Гарсиа-а-Робертсон Р., Гарстка К., Гаусерова Е., Гашпар А., Гвиздала В., Гвяздовский В., Геббельс Х., Гейман Н, Гейман Н., Гельмо Г., Герней Д, Гжендович Я., Гжехник А., Гжибовская К., Гибсон Г., Гигер Г.Р., Гилман Ш.П., Гиневский Я., Гиффен К., Гласс А., Гловацкий Л., Гловацкий Р., Глоуха Д., Говард Р., Голдинг У., Голендзиновский М., Голигорски Э., Гондович Я., Горай П., Горден Б., Городишер А., Горрити Х.М., Гортат Г., Госенецкий Р., Госк Т., Госс Т., Гоузер П., Гоцек П., Грабиньский С., Грабовский Я., Гранвиль, Грант М., Гримвуд Дж. К., Грин Д., Гринленд К., Гринлэнд К., Грок Л., Грубер А., Грундковский Е., Грыковский Б., Грэндвилл И., Гу Цзюньшэн, Гуамар Ж., Гуарнидо Х., Гуданец Н., Гузек М., Гуларт Р., Гуня М., Гурмон Р. де, Гурская Г., Гурский П., Гуэрра П., Гэннон Ч., Давид Ф., Дайк Д., Дали С., Данак Р., Данн Д., Дарио Р., Дворак З., Де Берардинис О., Де Линт Ч., Де Сантис П., Де ла Ир Ж., Деламэр Д., Дель Рей Л., Дембский Р., Дембский Э., Дептух П., Деревецкий Я., Джанкола Д., Джаспер М., Джевиньский А., Джемисон Т., Джерролд Д., Джефферс Д., Джианкола Д., Джонс Г., Джонс Э., Джонсон К., Джонсон П., Джордан Р., Джоселин Бейли, Джоунз П., Джоунс П., Дзиковский Б., Дивов О., Дик Ф., Диксон Г., Дилов Л., Дилэйни Д., Диш Т., Дозуа Г., Домановы О. и А., Домарус Ц., Домбровский Т., Домолевский З., Дональдсон С., Донимирский А., Дрогош М., Друкарчик Г., Друцкая Н., Дукай Я., Дункан Д., Дуфкова Э., Дылис Р., Дылис Я., Дэдмен С., Дэниел Т., Дэникен Э. фон, Дэрроу Д., Дюлак Э., Е Юнле, Езерский Э, Езерский Э., Енчмык Л., Еськов К., Ефремов И., Ешке В., Жамбох М., Жвикевич В., Железный И., Желязны Р., Жердзиньский М., Живкович З., Жимовский Е., Жиффар П., Жулавский А., Жулавский Е., Жултовская И., Журавлева В., Забдыр М., Заганьчик М., Зайдель Я., Зайонц А., Зайцев В., Залейский М., Залеская М.Ю., Зан Т., Зауэрбрай У, Зацюра Л., Збешховский Ц., Збирал Д., Зебровски Д., Земба Б., Земкевич Р., Земяньский А., Зенталяк-младший Д., Зимняк А., Золин П., Зулли М., Иван М., Иган Г., Ижевская Т., Ижиковский К., Иловецкий М., Имельский С., Инглес Т., Инглет Я., Ипохорская Я., Ирвин А., Исли Д., Ислэйр Б., Йерка Я., Йешке В., Йолен Д., Каан Ж., Каан М., Кабраль С., Кавалерович М., Кавалерович Я., Каган Д., Каганов Л., Кайман А., Кайтох В., Кайуа Р., Калабрезе Ф., Калиновская М., Кальтенберг Г., Каммингс Ш.Д., Камша В., Камычек Я., Кандель М., Каньтох А., Капитан Данри, Каплан В., Капп К., Кард О.С., Карнейро А., Карпович И., Карр Т., Каррера Э., Картер А., Картер Л., Карчевский Я., Касл Ф., Кастеншмидт К., Кастро А.-Т., Като Наоюки, Каттнер Г., Каупер Р., Качановский А., Кашиньский М., Квасьневский К., Квятковская К., Кеднам М., Кей Г.Г., Келли Д.П., Керр П., Киевский К., Кике, Килворт Г., Кинг С., Кинг У., Кирби Д., Киркман Р., Кирога О., Киселев С., Кисси И., Киффхаузен Ч., Кларк А., Клементовский Р., Климов А., Клифтон М., Клюз Г., Клют Д., Кобус П., Ковалик А., Ковальская М., Ковальский В., Ковальский П., Ковальчик М., Коврыго Т., Козак М., Козинец Л., Колат Г., Колдуэлл К., Колеман Д., Колин В., Колласо М., Коллин Д., Колодзейчак Т., Колодыньский А., Коморовский Г., Комуда Я., Конде В., Коннер М., Коомонте П., Копальский Я., Корбен Р., Корвин-Микке Я., Корнблат С., Корреа У., Кортасар Х., Косатик П., Косик Р., Коссаковская М.Л., Коханьский К., Красковский Л., Красны Я.П., Краус С., Крес Ф., Кресс Н., Кривич М. и Ольгин О., Кросби Ш., Кросс Р.Э., Крук Я., Круль Л., Крывак П., Крысиньский Г., Крысяк С., Крюгер Э., Кубатиев А., Кубацкий М., Куберт Э., Куистра Д., Куители Ф., Куклиньский В., Кукуня В., Кулаковская И., Кулиговская К., Кунерт Г., Кункейро А., Купер М., Кусьмерчик Я., Кухарский А., Куциньский П., Куцка П., Кучиньский М., Кучок В., Кшепковский А., Кырч-младший К., Кьюб-Макдауэлл М.П., Кэдиган П., Кэпп К., Кэрролл Д., Кэссел Д., Кэссиди Д., Лавкрафт Г.Ф., Лаврынович М., Лазарчук А., Ланге А., Лансдейл Д., Лао Шэ, Ласвиц К., Лафферти Р., Ле Гуин У., Ле Руж Г., Лебенштейн Я., Леблан М., Лебль Б., Левандовский К., Левеи Г., Левин Д., Левкин А., Лейбер Ф., Лем С., Леман Б., Ленех Р., Лео Хао, Леру Г., Лессинг Д., Лех П.В., Лехоциньский Т., Ли Жучжэнь, Ли М.С., Ли Т., Линк К., Липка Е., Ловетт Р., Логинов С., Лонгиер Б., Лопалевский П., Лоттман Г., Лоуренс Д., Лоуренс К., Лу Гуин У., Луазель Р., Лугонес Л., Лукашевич М., Лукашевский П., Лукьяненко С., Лусерке У., Льюис К.С., Лэйк Д., Лэки Д. и Л., Лэки М., Лэнгфорд Д., Лэндис Д., Лю Синши, Людвигсен Х., Люндваль С., Люткевичюс Э., Лясота В., Мëбиус, Магер И., Маевский Э., Мазярский В., Май К.К., Майхар А., Мак Апп К.К., Макаллистер А., Макдевитт Д., Макдейд Д., Макдональд Д., Макдональд Й., Макдональд С., Макдональд Э., Макинтайр В., Макинтайр Ф.Г., Маккензи Э., Маккенна М., Маккеффри Э., Маккиллипп П., Маккин Д., Маклауд И., Маклауд К., Макмуллен Ш., Маковский М., Макоули П., Максимовиц Г., Макфарлейн Т., Макферсон Д., Макьюен Й., Малецкий Я., Малиновская Д., Малиновский Л., Малиновский М., Мангони Д., Манн В., Марвано, Марен, Марин Р., Марини Э., Марковский Т., Маркус Д., Марльсон П., Марриотт К., Марсан-мл. Х., Мартин Дж.Р.Р., Марциняк К., Марчиньский А., Масан Д., Мастертон Г., Матерская Д, Матерская Д., Матковский Т., Матуте А.М., Матушак Д., Матушевская Б., Матысяк А., Махачек Л., Мацан Д., Мацеевская И., Мащишин Я., Мебиус, Мелкоу П., Мельхиор А., Мельцер В., Менгини Л., Мерфи Д., Мерфи Э.К., Меттьюс Р., Мешко Т., Мешковский Л., Миани М., Миддлтон Р., Милиньский Д., Миллер Й., Миллер М.Д., Миллер Ф., Миллер-мл. У., Миллс П., Миль С., Миль Я., Мильке Т., Мильяс Х.Х., Мини Д., Миньола М., Мирабелли Ю., Мирандола Ф., Митчелл Д., Михаловская И., Михальский Ц., Мишталь Е, Миядзаки Х., Млынарчик К, Могила Я., Моленда К., Моравцова Я., Морган Р., Морейн М., Морресси Д., Моррилл Р., Моррис Э., Морроу Д., Мосли У., Мостович А., Мощиньский П., Мрозек А., Мрок Я., Мрочек Е., Мруговский С., Мруз Д., Мунтяну Н., Мур А., Мур К., Мур К.Л., Мур Т., Муриана П., Муркок М., Мусин С., Мьвиль Ч, Мьевиль Ч., Мэйтц Д., Мэрисон В.Й., Мэрфи П., Мэссин К., Мэттингли Д., Мэтьюс П., Мэтьюс Р., Набялек М., Наврот А., Нагибин Ю., Нагурский К., Назарян В., Нг С., Невядовский А., Немере И., Немет А., Немет И., Неруда Я., Несвадба Й., Нефф О., Нешич И., Нивен Л., Нидецкая Ю., Никитин Ю., Николс П., Никольский Б., Ниман-Росс М., Нири П., Новак Я., Новак-Солиньский З., Новотный Ф., Нормандин Э., Нортон А., Нун Д., Нурс А., Ньельсен Г., Ньельсен Г., Ньюмен К., Ньютон Р., Облиньский Т., Оведык К, Овчинников О., Огурек Г., Околув Л, Оконь М., Олдисс Б., Олдридж О., Олдридж Р., Олейничак Е., Олексицкий М., Олсон Э., Ольшанский Т.А., Орамус М., Орбик Г., Орбитовский Л., Орлиньский В., Орлич Т., Оруэлл Д., Осикович-Вольфф М., Оссендовский А.Ф., Оссендовский Ф.А., Остоя-Котковский С., Отт Т., Оутон М., Оцепа Р., Ошубский Т., Пав З., Павляк Р., Палиньский П., Пальма Ф., Пальмовский М., Панов В., Пардус Л., Паретти Э., Парк П., Паркинсон К., Паркис М., Парнов Е., Паровский М., Пасамон М., Пасека А., Патыкевич П., Пауэлл Г.Л., Пауэлл Э., Пашильк Б., Педраса П., Пейдж К., Пейко П., Пекара Я., Пекляк А., Пелецкая С., Пеллегрино Ч., Пеннингтон Б., Пентек Т., Пентковский Т., Первушин А., Первушина Е., Перкинс М., Перковский Т., Перлман Д., Петков В., Петр Я., Петруха Я., Петчковский Г., Петшиковский З., Пециновский Й., Печенежский А., Пилипюк А., Пильх И., Пиндель Т., Пинкевич Б., Пихач Б., Плакевич И., Плудовский В., Плутенко С., Плэйер С., Покровский В., Пол Ф., Полоньято М., Польх Б., Понговский А., Понкциньский М., Попель В., Попик Э., Посьпех Е., Поттер Д., Пратт Т., Пратчет А., Пратчетт Е., Пратчетт Т., Прието А., Прист К., Простак З., Протасовицкий Ш., Прохоцкий С., Прушиньский М., Пу Сунлин, Пуцек П., Пшехшта А., Пшибылек М., Пьегаи Д., Радек К., Радек Я., Райман Д., Райт Д., Райтсон Б., Рамос У., Рампас З., Ранк Х., Расс Д., Рассел К. Ф., Рассел Э.Ф., Ратайчик Р., Раупп Р., Рачка А., Рачкевич Т., Раш К.К., Регалица Б., Резник М., Рейнольдс А., Ремезович Э., Ремишевский Я., Ренар М., Рестецкая С., Ретиф де ла Бретон, Рид Р., Риссо Э., Роберсон К., Робида А., Робинсон Ж., Робинсон К.С., Робинсон С., Рогожа П., Родан П., Родек Я., Роджер Ф., Роджерс Б.Х., Родригес Р., Розенбаум Б., Ройо Л., Романовский Д., Рони-старший Ж.-А., Роновский Р., Росиньский Г., Ротрекл Т., Роттенштайнер Ф., Роулинг Д., Рубио Ф., Рудзиньский Я., Ружицкий В., Руппел Р., Русек А., Рыбак Т., Рыбаков В., Рыбарчик З., Рыбчиньский К., Рыдзевская Я., СУПЕРМЕН, Савашкевич Я., Саймак К., Саке Комацу, Сальвовский М., Салямоньчик М., Самлик Р., Самнер-Смит К., Сандерс У., Сапковский А., Сверчек М., Свидерский Б, Свидерский Б., Свидзиневский В., Свифт Г., Святовец Л., Святополк-Мирский Р., Сегреллес В., Седенько В., Седляр П., Секежиньский В., Секирова П., Сендзиковская М., Сендыка П., Сентмихайи-Сабо П., Сентовский Т., Сеньчик М., Серецкий С., Серпиньский Я., Сиболд Г., Сибрайт А., Сигал Э., Сильверберг Р., Сильвестри М., Симмонс Д., Симон Э., Симпсон У., Синити Хоси, Сируэло, Скаржиньский Е., Скейф К., Скутник М., Сломчиньские Я. и К., Сломчиньский М., Слотвиньская И., Смидс Д., Смирнов И., Смит Д., Смит К., Смолярский М., Смушкевич А., Снегов С., Снихур Е., Собота Я., Сойер Р., Соколов А., Сольский П., Сомтоу С.П., Сондерс Ч., Сораяма Х., Соучек Л., Спинрад Н., Спрэг де Камп Л., Спыхала М., Стангер В., Станишек К., Старджон Т., Старовейский Ф., Стасик Я., Стахович Е, Стахович Е., Стемпневский А., Стерлинг Б., Стерн А., Стефаньский Г., Стивенс-Арсе Д., Стивенсон Р., Стил А., Стиллер Р., Стоун-мл. Д., Стросс Ч., Стругацкие А.и Б., Стругацкий Б., Суарес-Берд Б., Сулига Я.В., Сумига Я., Суньига Х.Э., Сутин Л., Суэнвик М., Сыновец А., Сюдмак В., Сяо Цзяньхэн, Сяркевич Е., Танигучи Д., Татл Л., Твардох Щ., Темплсмит Б., Тераковская Д., Терранова Т., Тидхар Л., Тилтон Л., Тингстрем П., Типтри-младший Д., Ткачик В., Токарчук О., Толе К., Толкин Дж. Р.Р., Толкин Дж.Р.Р., Толкин Р.Р. Дж., Томас Д., Томашевская М., Томковский Я., Топор Р., Торунь Д.Е., Тотлебен Д., Трепка А., Трильо К., Трондхейм Л., Троска Я.М., Трусьцинский П., Тун Эньчжэн, Туркевич Я., Турская К., Туччьяроне Д., Тшецякевич К., Тэдзука О., Тэрбер Д., У Чэнэнь, Уайльд Т., Уайсмен К., Уайт Д., Уайт Т., Узнаньский С., Уилбер Р., Уиллис К., Уильямс Л., Уильямс Т., Уильямс У.Й., Уильямс Ч., Уильямс Ш., Уильямсон Д., Уильямсон Ч., Уиндем Д., Уитборн Д., Уитчи Э., Уминьский В., Уолкер К., Уоллхейм Д., Уотсон Й., Уоттерсон Б., Урбан М., Урбановская С., Урбаньчик А., Уртадо О., Уэбб Д., Уэлан М., Уэллс Г., Уэллс М., Фаба, Фабри Г., Фальтзманн Р., Фальх Д., Фармер Ф.Ж., Фаррер К., Фаулер К.Д., Фаулз Д., Фаухар Р.В., Фегредо Д., Федериси К.М., Фиалковский К., Фибигер М., Филдс Ф., Филипович К., Филяр Д., Финлей В., Финли В., Финней Д, Флетчер М., Форд Д., Фосс К., Фостер Ю., Фостяк М., Фразетта Ф., Фраудо Б., Фридман С., Фриснер Э., Фуэнтес К., Фюман Ф., Хабовский С., Хаврылевич Л., Хаггард Г.Р., Хаген С. ван дер, Хаджиме Сораяма, Хайне Р., Хайнлайн Р., Хайтшу К., Хака Ф., Хаксли О., Халл Э., Хамер Г., Хандке Х., Харди Д., Харрис Д., Хаска А., Хау Д., Хафф Т., Хемерлинг М., Хернес М., Херцог Р., Хидден Р., Хилл Д., Хильдебрандт Т., Хименес Х., Хитч Б., Хичкок А., Хмелевский Л., Хмеляж А, Хмеляж А., Хмеляж В., Хобана И., Хоган Д., Хогарт У., Ходоровский А., Хойл Ф., Хойнацкий Д., Холдеман Д., Холдыс Б., Холлянек А., Холмберг Э.Л., Холыньский М., Хольцман Р., Хоммер С., Хородыньский П., Хоффман Н.К., Христа Я., Хуберат М., Хшановский А.К., Хьюз М., Хэмптон С., Хэнд Э., Цабала Н., Ценьская Т., Цетнаровский М., Цзинь Тяо, Цыпрьяк И., Цыран Я., Цьвек Я., Чан Т., Чарный Р., Черри К., Чеховский А., Чжан Тяньи, Чжоу Юй, Чжэн Вэньгуан, Чи Шучан, Чилек М., Чиншак М., Чиу Б., Чуб М., Шажец М., Шайбо Р., Шайнер Л., Шахнер Н., Швайцер Д., Шванда К., Шекли Р., Шелли М., Шепард Л., Шеппард Л., Шерберова А., Шеренос М., Шефнер В., Шеффилд Ч., Шида В., Шилак Е., Шимель Л., Шклярский А., Шмиц Д., Шольц И., Шостак В., Шоу Б., Шрейтер А., Штаба З., Штайнмюллер К., Штерн Б., Штрассер Д., Штырмер Л., Шукальский С., Шукшин В., Щеголев А., Щепан С., Щепаньский Т., Щербаков В., Щигельский М., Щиглевский М., Эгглтон Б., Эдвардс Л., Эйдригявичюс С., Эйзеле М., Эйзенштейн Ф., Эйле М., Эко У., Экхаут Г., Эллисон Х., Эллсон П., Элмор Л., Эльбановский А., Эмис К., Энгл Д., Энглендер М., Энде М., Эннеберг Н., Эннеберг Ш., Эрингер А., Эрнандес Г., Эсайас Т., Эстрейхеры, Этвуд М., Эффинджер Д.А., Эчеменди Н., Эшер Н., Юбер Ж.-П., Юзефович М., Юзефович С., Юй Чжи, Юлл С., Юрашек Д., Яблоков А., Яблоньский В., Яблоньский М., Яжембский Е., Язукевич Я., Якубовская О., Янг Р., Янишевский М., Янковский В., Янковский Т., Янковяк Д., Януш Г., Ясичак Д., Ястжембский З., Ясуда Х., австралийская НФ, австрийская НФ, американская НФ, английская НФ, аргентинская НФ, белорусская НФ, бельгийская НФ, болгарская НФ, бразильская НФ, венгерская НФ, голландская НФ, журнал ROBUR, журналы, издательские серии, израильская НФ, инклинги, испаноязычная НФ, испанская НФ, итальянская НФ, канадская НФ, кино, китайская НФ, комикс, коты, латиноамериканская НФ, литовская НФ, немецкая НФ, польская НФ, польский детектив, пост р.к., разное, ретрофантастика, рецензии, российская НФ, румынская НФ, русская НФ, сербская НФ, серии НФ, серии издательские, словацкая НФ, содержание, соцреализм, украинская НФ, уругвайская НФ, французская НФ, фэнзины, хораватская НФ, хорватская НФ, художники, цензура, чешская НФ, чилийская НФ, шведская НФ, шорты, югославская НФ, японская НФ
либо поиск по названию статьи или автору: 


Страницы: 12345



Статья написана 26 марта 10:54

14. В рубрике «Felieton» на стр. 16 расположена реплика-рецензия Марека Паровского/Naciej Parowski, касающаяся выхода из печати нового авторского сборника польского писателя Яцека Дукая/Jacek Dukaj. Текст носит название:

ИНИЦИАЦИОННЫЕ ЗЕРНА

(Ziarna inicjujące)

«W kraju niewiernych/В стране язычников», сборник рассказов Яцека Дукая (1-е издание, “superNOWA”, 2000) – книга-событие, вдобавок с «оскаровской» обложкой.

Спустя десятилетие после старта у молодого автора возникли проблемы с излишествами. Четырежды номинировавшийся на получение премии имени Януша Зайделя, лауреат премий «SFinks» и «Золотой глобус», публикуется в журналах и антологиях. "В стране..." — его вторая книга после тома с альтернативной историей 1920 года «Ксаврас Выжрын/Xawras Wyżryn» и оккупационного хоррора «Пока ночь/Zanim noc». Интересно, что в сборнике нет ни дебютной «Золотой Галеры/Złota Gałera» ни бравурной «Школы/Szkola»; нет номинантов на премию имени Зайделя «Великое разделение/Wiełkie podzielenie» и «Сердца мрака/Serce mroku».

Автор отобрал для тома техно-гностические, метафизически-милитарные тексты, посвященные космосу и борющимся мирам. Здесь мутируют религии, пересекаясь с технологическими процессами, политическими и экономическими заговорами; множатся реальности, рай и ад находятся в пределах досягаемости после открытия специальных Врат или прыжка в киберпространство. Здесь мы встречаем Чужих, свое прошлое и будущее, за которое ведётся смертельная игра; мир ожидает чуда, хочет его измерить, овладеть им, но, несмотря на знаки, немного будет принятых. В книге разворачивается тотальная твердая научная фантастика нового этапа. Затем, после «Идеального несовершенства/Perfekcyjna niedoskonałośc», Марек Орамус скажет, что Дукай переписывает людей на высшие технологии. Но это тут начинается, а касается пространства-времени, Бога, религии, мыслей, желаний – наших и чужих. Также литературных разновидностей. Фэнтези с horror-ом и философией вторгается в научную фантастику, в киберпанк. Или наоборот.

Лукаш Йонак напишет, что Дукай практикует фантастику выжженной земли, поэтому после него трудно придумать что-то новое.

***

Так было бы, если бы не тот факт, что фантастика развивается не линейно, а по спирали. Казалось, что через Лема переступить невозможно, но затем был Снерг, воспитывавшийся на Леме, и, наконец, Баранецкий, прочитавший их обоих и представивший в «Голове Кассандры/Głowa Kasandry» (1985) объемную иррациональную научную фантастику новой парадигмы. Но Марек поместил в книгу все, что он написал, а из Дукая вырастают некие дополнительные тексты (религиозные, исторические, моральные, даже милитарные). Рассказы разбухают в романы, создается критика, сопряженная с прозой, как, например, очерк «Философия фэнтези» и повесть «Ход генерала/Ruch generała».

На обложке «В стране...» красуется графика Багиньского — невероятный «боярышниковый» пролет собора над пропастью. Это кадр из их с Дукаем совместного фильма, который близок к получению «Оскара». Поэтому с 2002 года мы читаем Яцека как сценариста и ожидаем, что Томек его экранизирует. Когда-то у нас были подобные надежды на «Голову Кассандры», недавно там нечто тоже сдвинулось с места.


Благодаря огромному размаху и неподдельной оригинальности ясно виден источник вдохновения, лежащий в основе этой прозы. Яцек — творческий читатель приключенческих книг и знаток жанров, проглотивший все, от Уэллса до Игана. Он переворачивает и пародирует идеи.

В каком классическом рассказе планета превратила космонавта в населяющую ее рептилию? Спрашиваю потому, что эта схема «Собора/Katedra». «Ход генерала», помимо демонической баталистики техно-фэнтези, — это история о захвате власти через умело сыгранное отречение. Читая в «Мухобое/Muchobójca» о способах деградации элит завоеванных стран, я думал о конспекте романа Зайделя «Щупальце/Macka». Восхищаясь сложной множественностью реальности (“IACTE”), где Следопыт принимает облик человека, которому он снится, я вспоминаю, что с подобными парадоксами сталкивались и создатели фильмов «Девятый этаж» и «Темный город». Если в “In partibus infidelium” люди оказываются менее достойными христианства, чем инопланетяне, то существует текст, в котором такого отличия были удостоены роботы.

Моя цель – не принизить Дукая, а придать ему смелости. Ибо Яцек не тот кокетливый писатель, каким был Орамус и остается Сапковский. Он не облегчает задачу ни себе, ни своим читателям, чтение его прозы похоже на прослушивание неполных записей, мы доходим до конца, начинаем что-то соображать и возвращаемся к началу. Его описания лишены точности, он также не мастер диалога, вместо двухъярусных реплик мы слушаем ворчание и уклончивые ответы. Мы получаем мир в клочьях, фрагментах, в сложных названиях, о смысле которых мы должны догадываться. Все это складывается не в прогноз будущего, а трансовое художественное видение, своего рода сеанс странности, который читатели позже описывают как пограничное переживание. Они стонут, но читают, гордые и счастливые, что продрались через это. Если искать аналогии, примерно так писал Жвикевич.

Это не классическая проза для чтения, хоть она и имеет свои истоки. Это не типичная кинематографическая проза, хотя читатель извлекает из нее очень много зрительных образов. Но это и не то же самое, что материал для фильма. Может оказаться, что фильм «Собор» был интересной случайностью при работе. А без фильма этот рассказ не столь же хорош?



Дукая легче поймать на новаторстве, чем на подобии. Любой, кто читал «Irrehaare» в журнале “Nowa Fantastyka” в 1995 году, был поражен четыре года спустя, увидев на экране фильм «Matrix”. Дукай вбросил своего виртуального Спасителя в киберпространство, более мифологически пышное и развернутое, чем то, которое придумали Вачовские.

Но даже здесь он повторяет приключение Баранецкого. Клянусь вам, уже в 1985 году я читал сценарий одного из эпизодов «Гондваны», которую Марек написал для Кияньского — там были вертолеты, стреляющие в виртуальной реальности и обнаженные, подключенные к проводам люди, переживающие в своих снах эти события, лежа в ваннах. Это каким-то чудом просочилось из TVP, или сами Вачовски, так сказать, изобрели фарфор? История повторяется! У Снерга было замедленное время и были телефонные будки для телепортации, Орамус даже написал экспертное заключение об очевидных связях «Матрицы» с «Роботом» и «Голой целью», в котором, конечно, стал на сторону Висьневских, а не Вачовских.

Подозревать заговор или повторить суждение о мыслях и идеях, витающих в воздухе?


В последний раз о фильме. В рассказе «Собор» есть все, что способно пригодиться на экране — дословно («расцветаю с боярышником») и метафорически («жду архитектора»).Но на отряхивание текста от социологической, философской и научной атмосферы пошло у Яцека и Томека два года электронной переписки.

Посвящаю это тем, кто ждет слишком многого от «Хода генерала». Даже при наличии соответствующих ресурсов может оказаться, что на экран пробьются только визуальные феерии, волшебная рука, пожирание душ, политическая интрига, планетарные сражения. А все это уже было в кино… Поскольку я однажды дал маху, когда спросил Томека, как рекламный дизайнер смеет тянуться к прозе Дукая, то сейчас ничем не рискую. Так вот по-моему магии и синтетических ключей (литературных и визуальных), больше в «Золотой Галере». И метафизическая ставка там остается, как и в «Соборе», высокая. Возможно, это отчасти относится и к «Мухобою».

Jacek Dukaj “W kraju niewiernych” (Ruch generala, IACTE, Irrehaare, Muchobójca, Ziemia Chrystusa, Katedra, Medjugorie, In partibus infidelium). “Wydawnictwo Literackie” 2008.


55
просмотры
0
комментарии


Статья написана 3 марта 12:08

В рубрике «Felieton» на стр. 12--14 размещена статья польского фантаста Мацея Гузека/Maciej Guzek, которая носит название:

НЕ ГОТОВЫ К ШЕДЕВРУ? НЕСКОЛЬКО (ТЫСЯЧ) СЛОВ О ВОСПРИЯТИИ «ЛЬДА» ФАНТАСТАМИ

Niegotowi na acydzieło? O recepcji “Lodu” w środowisku fantastów słów kilka (tysięcy)


Яцек Дукай сотворил великолепный роман (и речь тут идет совсем не о размерах). Он создал сложный роман, требующий от читателя сосредоточенности, начитанности и эрудиции. Он создал превосходный в языковом отношении роман, возносясь на вершины стилистики — о таком мастерстве другие писатели-фантасты (в том числе и нижеподписавшийся) могут только мечтать. Он создал книгу, в которой оспариваются литературные традиции и в то же время затрагиваются важные философские (и психологические – она наталкивает на размышления о самосознании) проблемы, и, как будто этого недостаточно, населил ее аутентичными и интересными персонажами. И при всем этом, он создал книгу, которая читается взахлеб, с румянцем на щеках. Да, Яцек Дукай написал великий роман. Но не все это заметили.

Знаменательна позиция критики «литературы основного течения» — большинство рецензентов «серьезной» прозы млеют надо «Льдом» от восторга. «Lampa», «Gazeta Wyborcza», «Dziennik», «Newsweek» или дискуссия на ТОК-FM – все вышеперечисленные СМИ полны похвал. «Лед» сделал то, к чему уже много лет призывали фантаcты – он проломил ворота гетто и заморозил литературные салоны. Фантастика -- в образе «Льда» -- оказалась замеченной, признанной и, хотя паспорт газеты «Polityka» Дукай не получил, оцененной по достоинству. И здесь мы приходим к парадоксу — несмотря на то, что фантасты (понимаемые как группа, идентифицируемая путем отношения к читаемой литературе) в конце концов получили то, чего хотели (т.е. долгожданное и, по мнению фантастов, должное признание со стороны критики так называемого мейнстрима), реакция читателей и отраслевых критиков не является однозначно положительной. Согласен — большая группа фантастов высоко ценит «Лед», но зачастую не до того уровня, которого достигали книги Сапковского, у меня также сложилось впечатление, что в случае с романом «Господин Ледового Сада» (т. 1) энтузиазм читателей/фантастов был большим. Действительно, кое кто даже оценивает «Лед» ниже «Идеального несовершенства» на литературном уровне, несмотря на то, что это самое несовершенство написано со строчной буквы (что заметил сам автор).


Примеры?

Всегда пожалуйста. В опубликованной в сетевом журнале «Esensja» рецензии Михал Ферстер/Michał Foerster дает «Льду» оценку 70 (из 100 возможных). Чтобы увидеть вещи в правильных пропорциях, следует вспомнить, что, например, «Nocarz» или «Renegat» М. Козак были оценены в журнале «Esensja» цифрой 80, как и роман «Wiedźma.com.pl» Е. Бялоленцкой (а «Perfekcyjna niedoskonałość» -- 90). Похожий, хоть и несколько более критический тон имеет и рецензия Кшиштофа Похмары/Krzysztof Pochmara, размещенная на сайте «Katedra».

Давайте также дадим слово пользователям/читателям Интернета. На форуме фэнов Дукая пользователь Fauconnier публикует обширное и интересное мнение о романе «Лед» под красноречивым заголовком «О романе “Лед” слегка критично». Другой интернет-пользователь gav79 на форуме сайта «Katedra» пишет следующее: «Знаменателен тот факт, что наиболее выдающиеся книги НФ-жанра все ближе и ближе приближаются к мейнстриму, фантастические элементы в них являются всего лишь дополнением, стаффажем – и я все чаще задаюсь вопросом, нужны ли они вообще?!» В другом посте тот же пользователь заявляет: «Недавно у меня появилось немного свободного времени и на выбор – «Лед» и «Господин Ледового Сада» т. 2. Поначалу я читал их параллельно друг дружке, но постепенно «ГЛС2» стал одерживать верх – в нем есть все, чего можно ожидать от чтива (кроме, может быть, несколько более быстрого действия). «Лед» написан во впечатляющем стиле, с большой эрудицией, но, к сожалению, скучноват...»

Подобные мнения звучат и в личных беседах с некоторыми читателями Дукая, их можно резюмировать так: да, «Лед» хорош (впечатляет по размеру и стилизации), но он не такой, как «Идеальное несовершенство», который «читался лучше» да и «фантастический элемент» в нем не так сильно был «разбавлен».

Итак, попробуем сгруппировать возникающие обвинения.

С одной стороны говорят, что в книге «мало что происходит», что она «многословна и местами утомительна» (например, на форуме «Science Fiction» есть высказывание о болтливости Дукая), что действие лишено стройности (sic!), а герой «никакой, не симпатичный».

На другом полюсе у нас концентрируются утверждения о том, что «Лед» — «самая легкая книга Дукая», что Дукай «не полностью использовал потенциал придуманного им мира», что «Лёд» не так интеллектуально вдохновляет, как «Идеальное несовершенство», и, наконец, что «Лед» — это «шаг по направлению к мейнстриму» (как если бы это было каким-то преступлением!). Эту группу оговорок лучше всего резюмирует заявление Fauconner-a: «Я понимаю, что привередничаю, но для меня эта тысяча страниц не дает достаточно интеллектуальной пищи. Томек Багиньский однажды сказал, что Дукай – польский писатель с самой высокой плотностью блестящих идей на квадратный сантиметр в письменном тексте. Согласен, но "Лед" — это, на мой взгляд, первый роман Дукая, где эта плотность стала несколько меньшей. (...) Подводя итог, это все равно очень хорошая книга – в конце концов это ведь Дукай – но менее успешная, чем "Другие песни" или "Идеальное несовершенство"».

Хоть мне и трудно согласиться с большинством изложенных обвинений, я не буду сейчас спорить с ними -- не это является целью данной статьи.

Прежде всего – даже «Лед» не лишен недостатков; этот роман слишком хорош, чтобы подползать к нему, не вставая с колен. Однако большая часть критики, похоже, исходит не из недостатков книги, а из того, что книга не полностью соответствует ожиданиям некоторых читателей/фантастов. Поскольку многие люди (я не говорю, что все) высказывают подобные сомнения, стоит задуматься, откуда они берутся, ведь эти мнения в значительной мере характеризуют, не только книгу, но и читателей.

Что ж, из обсуждаемой критики вырисовывается образ конкретных читательских потребностей. Эти потребности можно сгруппировать подобно обвинениям. На одном конце шкалы надо поставить постулаты относительно «читабельности» книги. И в самом деле, «Лед» читается не так легко и быстро, как, например, «Кровь эльфов», отсюда упрек в том, что последний роман Дукая иногда утомляет. Современный читатель, особенно популярной литературы (а бОльшая часть фантастики, скажем прямо, именно к ней и относится), привык к тому, что фантастика пишется по-другому, и действие и повествование разворачивается иначе, не оставляя места для долгих отступлений, размышлений и дискуссий.

Жалобы могут быть вызваны аналогичным набором ожиданий, когда дело касается главного героя. Хотя Герославский — хорошо проработанный персонаж, психологически глубокий и поэтому заслуживающий доверия, его правдоподобие, тем не менее, лишает его изрядной доли героизма. Нельзя быть обычным человеком и в то же время ведьмаком -- между тем во многих книгах главный герой отождествляется с кем-то, кто (обязательно) стоит выше среднего. Фантастам нужен кто-то вроде Иеронима Бербелека, способного плюнуть в лицо сильным мира сего. Нужен кто-то вроде Вуко Драккайнена, который сможет в одно мгновение перемолоть врагов на котлеты. Значит, опишешь середняка, даже с величайшей достоверностью, потребителю не потрафишь. В целях данной статьи назовем таких потребителей «читателями, ищущими идеального чтива», а «Лед», несмотря на свои многочисленные достоинства, несколько отклоняется от такого идеала.

На другую сторону шкалы можно поставить ожидания читателей- интеллектуалов, которые не обязательно жаждут острого сюжета (хотя сюжетная острота этой группе отнюдь не мешает). Эти читатели ожидают от литературы вообще, и от Дукая в частности, прежде всего ослепительных концепций, рейдов по альтернативной физике, захватывающих видений, превращенных в историю о новейших научных открытиях. Эти читатели обычно очень хорошо разбираются в точных науках (до такой степени, что я им искренне завидую), в информатике, иногда в философии, но не всегда в классике мировой литературы. Именно для них идеал — «Идеальное несовершенство». Почему? Что ж, для таких людей сугубо литературные ценности, которыми богато оснащен «Лед», не имеют первостепенного значения. Гениальная стилизация не столь важна, как не слишком важна и психологическая глубина персонажей, еще менее важную роль играет динамичность действия, а дискуссия с литературной традицией XIX века -- и повествовательными матрицами XIX века – вообще мешает. Короче говоря, недостатком «Льда» оказывается его самое большое, на мой взгляд, достоинство — литературность.

Обе группы объединяет желание читать фантастику – причем этот самый фантастический элемент фетишизируется. Читателям хотелось бы, чтобы внимание автора сосредоточилось только на фантастическом, чтобы фантастический элемент всегда находился на первом плане. Правда, против «Льда» еще не был выдвинут аргумент «из Лема», но, боюсь, это только вопрос времени, уже вижу эти насыщенные злостью утверждения, что «Лед» -- это никакая не фантастика, ибо если из нее вырезать фантастический элемент, книга ничего не потеряет. Слишком много разговоров об истории, слишком много психологизации, к чему все эти рассказы о цусимских сражениях, бесполезные описания природы, какой смысл в идиллических сценах в доме Велицких или долгих разговорах в поезде? Где описания фантастической идеи, где уравнения темной физики, где размышления о сути лютых?


Фантастики, фантастики, фантастики!

Конечно, в описанных выше точках зрения нет ничего плохого, каждый имеет право ожидать те книги, которые ему больше понравятся – и я не собираюсь судить об индивидуальных вкусах. Эти вкусы – сформированные многими факторами – нечто постоянно существующее, и если они изменятся, то это будет не внезапный скачок, а процесс, растянутый на годы, сопровождаемый сотнями прочитанных книг и намеченный многими личными переживаниями

Проблема кроется в другом. Что ж, читатели фантастики страдают (иногда) своего рода мейнстримным комплексом, который сводится к требованию признания со стороны критиков основного литературного потока и читателей литературы en masse и ее флагманов. Однако это своего рода пример "имперского мышления", эстетического колониализма. Идея, у меня такое впечатление, состоит в том, чтобы "победить" господствующую мейнстримную критику – но при этом мы, фантасты, не хотим заработать на этом завоевании, взяв из мейнстрима то, что в нем ценного. Нет, мы хотим убедить ИХ, что «НАШЕ» — ЛУЧШЕ, и мечтаем сделать это на своих условиях.

Это хорошо видно в дискуссии о «Льде» — одни говорят (с сожалением?), что Дукай сделал шаг в сторону мейнстрима (К. Похмара в упомянутой выше рецензии), а другие упрекают мейнстримных критиков в том, что они видят во «Льде» попросту хорошую книгу, а не книгу в жанре фантастики, и не признают, что «Лед» происходит из фантастики (как, например, П. Матушек в рецензии, опубликованной в журнале «Nowa Fantastyka»). Как заявил пользователь artureal на форуме журнала «Nowa Fantastyka», «существуют проявления игнорирования фантастики, как низшего жанра литературы».

Я говорил уже о комплексах?

Представляется, что признание «серьезными критиками» того, что Дукай (этот самый «Лед») – это фантастика, является, через признание одной книги, оправданием для фантастов, на которых (что правда, то правда) внешний литературный мир смотрит сквозь призму эктоплазмы и зеленых человечков. Это признание должно узаконить весь жанр, демистифицировать его, излечить от комплексов, ввести в литературные салоны, очаровать критиков, которые (что, опять же, в значительной мере правда) не питают коллективной любви к фэнтези.

Остается, однако, вопрос –


Должны ли они действительно таковую питать?

С моей точки зрения, эти ожидания трудно оправдать, учитывая, что фэнтези также отвергают правила, по которым ведется игра на обычном игровом поле. Нельзя, с одной стороны, требовать от Дукая писать квази-лекции о будущем («Черные океаны»), а потом обижаться на то, что глупые мейнстримовцы снова не заметили его гениальности, а «Passport»-ы и «Nike» достались кому-то другому.

Ну так ведь мейнстримовцы не дураки, и даже если они и предвзято относятся к фантастике – то отнюдь не ко всей, как показывает пример не только "Льда", но и ряда других книг. Дело в том, что мейнстрим оперирует несколько иной системой ценностей, описания и оценки произведения, чем фантасты (а по меньшей мере — чем некоторые фантасты). Нет смысла сравнивать эти шкалы ценностей, отвечая себе на вопрос, которая из них лучшая (если лучшая на самом деле есть?) – достаточно просто осознать этот очевидный, но и немаловажный факт. Для некоторых фантастов встреча с мейнстримом — это встреча с инопланетянами в микромасштабе — столкновение двух разных парадигм, двух разных систем логики, языков и точек отсчета. Это не шутка — принимая во внимание, с одной стороны, несомненное развитие фантастики, а с другой — известную особость жанра (то же самое можно сказать и о мейнстриме), нетрудно заметить, что эти два мира расходятся – одни фантастические произведения отсылают к другим (как пример, назову первое, что пришло мне на ум: один из текстов Якуба Цьвека начинается с явной отсылки к книге Кинга; авторы мейнстрима, в свою очередь, ссылаются на других мейнстримных авторов. Писатель-фантаст не ведет диалог с писателем-мейнстримовцем (и наоборот), он читает нечто иное, отвечает иным ожиданиям, в результате и писатели, и читатели оперируют разными культурными кодами и разделяют разные предпочтения. Фантасты, например, не любят формальных экспериментов (см. реакцию большой группы читателей на рассказ «Podworzec/Двор» Вита Шостака), предпочитают конкретные (часто шаблонные) сюжетные решения, большое внимание уделяют связности изложенного. мире, напирают на технические детали — как написано выше, они хотят, чтобы все крутилось вокруг фантастической идеи, которая и составляет clou, суть произведения.

Мейнстримовцы этого не делают.

Поэтому, когда Яцек Дукай пишет книгу, которая может свободно конкурировать с произведениями писателей основного литературного течения, начинает вещать на тех же длинах волн, на которых вещали они, — в фантастическом радиоприемнике начинает нечто потрескивать. Дукай перестает говорить на том языке, который мы знаем, или, по крайней мере, он перестает говорить на том языке, который мы хотели бы от него услышать. Обратите внимание, что те из фантастов, которые с величайшим энтузиазмом приняли "Лед", не ограничивают себя чтением только фантастики. Отсюда рецензия П. Матушека в "Nowa Fantastyka" — добавим, весьма хвалебная рецензия на Дукая. Так уж случилось, что Матушек опубликовал в том же номере “Nowa Fantastyka” (редакционная вступительная статья) список книг 2007 года, достойных внимания, и достаточно одного взгляда, чтобы сказать, что книг в жанре фантастики в его списке не слишком много, набор разнообразен, построен без жанрового уклона. Аналогичная ситуация и с мнением, опубликованным в 13-м номере “Creatio Fantastica” – М. Цетнаровский, как один из немногих «внутрисистемных» рецензентов, подметил одно из главных достоинств «Льда» — разрушение сюжетных клише, доминировавших в последнее время в польской фантастике. Вопрос в том, счел бы Цетнаровский это достоинством, если бы не читал ничего, кроме научной фантастики и фэнтези? У меня есть сомнения.

Подводя итог, можно сказать, что «Лед» оказывает наибольшее влияние на тех читателей, которые одной ногой стоят в фантастике, а другой — в других областях литературы.

Эти соображения приводят нас к выводу, возможно неприятному нашему фантастическому уху, но, пожалуй, верному. То, что Дукай написал "Лед", а не копию "Идеального несовершенства", не случайно. Автор, как и герои большинства его произведений, взрослеет и развивается в литературном отношении, и этот процесс протекает с ошеломляющей скоростью. С каждой последующей книгой можно видеть, как меняется (в лучшую сторону) техника Дукая и как расширяется литературный кругозор Дукая (здесь следует напомнить, что «Идеальное несовершенство» — произведение старше и «Экстенсы», и «Других песен»), и, судя по всему, такое взросление болезненно воспринимается некоторыми читателями, привыкшими к старым произведениям Дукая и желающим повторения того де самого (проиграй нам это еще раз, Сэм!). Well, не похоже на то, что сыграет то же самое. Сэм научился играть по-другому, он опередил в развитии многих своих читателей, стремясь ко все более новым и более изощренным средствам выражения, ведя дискурс на более высоких уровнях литературы, на которых он, вероятно, хотел бы обосноваться.


И вот оно объявленное заранее (неприятное) заключение

В некоторых отношениях художественная литература основного течения на самом деле гораздо более продвинута, чем фантастика. И по языку, и по типу обсуждаемых вопросов, и по качеству стилизации. Конечно, и у фантастики есть козыри в рукаве — мастерство, связность представляемого мира, забота (по крайней мере, на уровне декларации), о читателе, и, наконец, широта кругозора (как-то я не могу себе представить мейнстримного писателя, написавшего такой проницательный роман, как, например, «Алмазный век»), — все это качества, достойные похвалы, но стоит понимать, что не только эти особенности делают литературу великой. А Дукай взрослеет на всех литературных фронтах, и там, где может извлечь выгоду из мейнстримных опыта и традиций, — он использует их в полной мере, изучает, перерабатывает, обсуждает. Важно уже не только описание представленного мира, важна не только идея.

Отсюда и проблема: не все хотят идти по этому пути плечом к плечу с паном Яцеком, не всем нравится этот путь. Так что же делать заядлым читателям фантастики, желающим еще одного «Идеального несовершенства» или же очередного «чтива»? Эти последние будут удовлетворять свою жажду развлечений, потребляя произведения других авторов, тогда как первым следует на мгновение задуматься, не сужают ли их ожидания поле зрения? Конечно, вы также можете по примеру Квасьневского призвать Яцека Дукая «не идти по этому пути».

Но я не думаю, что автор «Льда» к вам прислушается.


57
просмотры
0
комментарии


Статья написана 14 ноября 2023 г. 22:40

12. В рубрике «Из польской фантастики» опубликованы два текста.

12.1. Фрагмент (точнее фрагменты) своего нового романа “Lód/Лед” опубликовал в журнале Яцек Дукай/Jacek Dukaj (стр. 41–56). Иллюстрации ТОМАША ЕНДЖЕËВСКОГО/Tomasz Jędrzejowski.

Роман вышел из печати в этом же, 2007 году, а затем был переиздан в 2016 и 2022 годах. Он завоевал обе главные польские жанровые премии (премию им. Зайделя и SFinks), а также премию им. Ежи Жулавского и номинировался на получение премии “Nautilus”, был переведен на болгарский и украинский языки. В сети можно найти неофициальный перевод на русский язык, выполненный В.Б. МАРЧЕНКО.

Следует отдельно отметить, что фрагмент романа, опубликованный в журнале, вошел в состав книжного издания романа в значительно переработанном виде.

Заглянуть в карточку романа можно ЗДЕСЬ А почитать об авторе можно ТУТ

Мы часто встречались с писателем на страницах нашего журнала не только в качестве автора рассказов (см. тэг “Дукай Я.”), но также эссеиста и рецензента.



12.2. Рассказ под названием “Zapakowac w pudełko/Запаковать в коробочку” написала Эмма Попик/Emma Popik (стр. 57-64). Иллюстрации НИКОДЕМА ЦАБАЛЫ/Nikodem Cabała.

В этом рассказе, как и в опубликованных ранее текстах, «мы имеем мир, странным образом переделанный и подвергнутый воздействию не менее странных ритуалов, описанный с феминистических и экологических позиций в лучшем значении этих слов» (Мацей Паровский)

Позже рассказ вошел в состав авторского сборника писательницы “Plan/План” (2010).

На русский язык рассказ не переводился. В его карточку можно заглянуть ЗДЕСЬ А вот биобиблиографии на сайте ФАНТЛАБ нет.

Однако это восьмая публикация писательницы в нашем журнале, где довольно часто появлялись ее рассказы в начальный период существования журнала. Больше о ней можно узнать, пройдя в этом блоге по тэгу “Попик Э.”

(Продолжение следует)


52
просмотры
0
комментарии


Статья написана 7 июля 2023 г. 20:54

ergostasio

Из Польши о Польше-2

Статья написана 28 января 2011 г. 00:08

Размещена:

• в рубрике «Польская фантастика»    http://www.fantlab.ru/community652

• в авторской колонке ergostasio    http://www.fantlab.ru/user34899/blog

Соответственно, вторая статья Я. Дукая — т.ск., «Пять лет спустя». Не столько взгляд на авторов и жанры — сколько и вообще «досмотр на месте». Полагаю, постсоветскому русскоязычному — тоже найдется немало моментов для осмысления: и в формате «как похоже», и в формате «а у нас — по другому совсем».

Исходник: http://dukaj.pl/czytelnia/publicystyka/Kr......

                                                            Дукай Я.

                           Пейзаж после победы, или польская фантастика AD 2006

                                        („Nowa Fantastyka” nr 292 (2007-1).)

Я не планировал писать этот текст. Он возник в изрядной мере как компиляция и развитие ряда е-мейловых дискуссий (а также – публичных сообщений) о ситуации в польской фантастике, в рамках которых мне все яснее становилось, что наступили глубокие изменения: фантастика уже не та фантастика, о которой я продолжаю по инерции говорить и к которой прикладываю старые критерии. Необходимо подвергнуть подсознательные принципы ревизии и взглянуть без предубеждений.

Первым же условием разумной дискуссии остается явственный осмотр фактов. Но вторым – последовательная оценка.

1. Диагноз количественный, или рынок

1.1. Книги

Нужно заявить о том громко и четко: переживаем бум отечественной фантастики, подобного которому не знала история польской литературы, и уж по крайней мере – той, что функционирует в условиях свободного рынка.

Фундаментом этого бума – необходимым, но отнюдь не достаточным условием – была своеобразная «работа у основ», выполненная в 90-х Мирко Ковальским и «Nowа», а также коммерческий успех Анджея Сапковского.

Однако на этот процесс следует смотреть как на старт ракеты, по очереди сжигающей ступени и бустеры: реализованной должна была быть вся последовательность; когда отпадает одна ступень, включается следующая.

Вторая ступень была запущена в 2002, когда эстафету «Nowа» приняли «Runa» и «Fabryka Słów». На протяжении трех следующих лет произошла дальнейшая специализация и разделение рынка:

1. «Fabryka Słów» заняла доминирующую позицию как в смысле количества издаваемых книг (более 20 наименований ежегодно), так и реализуемых тиражей, и объединения под единой маркой авторов «первой лиги». Земяньский, Пилипюк, Пекара продаются регулярно тиражами более 10 тыс. экз. (стыдно признаться, однако в сорокамиллионной Польше это гарантирует статус «бестселлера»). К тому же «Fabryka» издает много дебютантов, собирает антологии. Стартовала с низкого издательского уровня (ее фатальная редактура и корректура некоторое время были притчей во языцех), который, тем не менее, постоянно растет.

2. «Runa» движется тропками менее протоптанными, дольше работает над текстами, издает, ориентируясь не на количество, но на качество (около десяти наименований ежегодно). Определенным побочным эффектом такой стратегии «низких оборотов» является меньшая пробивная сила. («Fabryka Słów», или, вернее, дистрибутивная фирма Олесеюка обеспечивает своим «титульным авторам» намного более сильные промоушен и продажи). «Runa», скажем, удовлетворена ролью «специализированного издательства в гетто», которое ищет и продвигает авторов, которые, реализовавшись на рынке, переходят в более крупные издательства.

3. «Nowа» придержала при себе Анджея Сапковского и это на сегодня ее главный (единственный?) успех. В фантастике она собирает уже авторов, скорее, второй лиги и издает все меньше (несколько названий ежегодно); постепенно перепрофилируется на литературу детективную и приключенческую.

Время от времени поляков издает также «Solaris» (обычно – переиздания), MAG (по крайней мере, частично) удержал при себе Креса. Некоторым авторам (Косику) удается публиковать свои произведения в собственном издательстве. В конце концов, если взглянуть на список польских фантастических книг за 2005 год, найдем мы там и издательства вроде WAB, «Świata Książki», а также «Videografu», «Copernicusa» и даже «Fundacji Sztuki» или «Rzecz Integracji».

Бум же заключается в том, что никогда ранее не было так просто дебютировать книжкой. В сравнении с ситуацией начала 90-х, когда полякам приходилось прятаться под англосаксонскими псевдонимами, чтобы вообще оказаться изданными, это почти рай. Теперь издательства даже сражаются за авторов, часто предлагая тем лучшие финансовые условия и продвижение. Money talks.

Но, пожалуй, самое важное последствие бума проявляется опосредованно: открытие для отечественной фантастики самых больших издательских фирм, на фантастике до того не специализировавшихся. В Польше сейчас нет такого издателя, который не зацелует руку автора, который сумеет гарантировать продажи на уровне десятка тысяч экземпляров, а поскольку польская НФ и фэнтези доказала, что обладает подобным потенциалом, то быстро оказалось, что она – не менее литература, чем любая другая.

Новые польские фантастические серии открывают «Zysk» и «S-ka», «Wydawnictwo Dolnośląskie», для польских фантастов открыто теперь «Wydawnictwo Literackie»... Возможно, издательства, по образцу западных гигантов, будут создавать специализированные отделы; так или иначе, но данный тренд со временем будет усиливаться.

Это очередная примета нормализации рынка, поскольку и в мире сложилась подобная иерархия: малые издательства продвигают дебютантов – «середняки» от издательств проверенную «традиционную фантастику» для фэнов, с постоянными, солидными продажами, обычно даже филиалы концернов – крупнейшие издательские дома, публикующие Стивенсона, Гибсона, Геймана или Кинга.

Одновременно мы должны отдавать себе отчет, с какого низкого уровня этот процесс нормализации стартует; и это совершенно не специфика фантастики. Правда выглядит таковой, что польский издательский рынок, сравнительно с другими отраслями (рекламной, компьютерной и т.д.), это и далее всего лишь полуразвлечение, полуаматорство. Издатель часто и сам не знает, что будет издавать уже через месяц («Zysk», «Fabryka Słów»). Текст едва переведенный и прошедший поспешную корректуру, сразу же идет в печать («Когда появится книга автора Х?» — «Если переводчик выздоровеет, то перед Рождеством»). Книги, что находятся на выходе из издательского цикла и анонсируются читателям, не выходят вообще (например, «Horror show» Орбитовского в «Aresie»), или, изъятые в последний момент, внезапно появляются через пару лет («Путешествие Мрачной Луны» Макмуллена в «Prószyńskim»). Многие вещи – например, разнообразные ритуалы в рамках промоушена – выполняются только затем, что «так делают всегда»; здесь отсутствует обратная связь с действительностью, поскольку потенциальный доход или потери настолько малы, что оцениваются исключительно «на глазок». Весь издательский бюджет книжной продукции в среднем колеблется в районе одного процента от бюджета телевизионной рекламы. К тому же, теперь читательский рынок весьма неустойчив (в то время как порошки для стирки покупают все.

1.2. Журналы

Уже наступили сумерки эпохи фантастических литературных журналов как центров, вокруг которых группируются авторы, где рождаются тренды, проходят программные дискуссии и т.д. Прежде всего, речь здесь об изменении роли «Nowej Fantastyki», частично по ее собственному выбору (когда она решила быть «коммерчески выгодной»), и о том, что не появился наследник «Fenixa».

Впрочем, это процесс неминуемый и начался еще в 90-х. А причин этих изменений и, несмотря ни на что, деградации, три:

1. Снижение тиража и, что следует за этим, сокращение читательской аудитории – наибольшие ежемесячники («NF» и «SF») издаются в пределах едва 8-15 тыс. экз.

2. Нормализация книжного рынка: избыток предложения заграничной фантастики и неимоверно легкие возможности книжного дебюта для поляка.

3. Взрывное развитие интернет-объединений фэнов фантастики, разнообразных порталов, сервисов, сетевой периодики и т.д.

Кроме «NF» и «SF» в бумаге появляются эфемериды с небольшими продажами («Ubik», «Magazyn Fantastyczny», «Fantazyn»), что издаются, главным образом, благодаря страсти их редакторов, или – чаще – гибриды, возникшие из капризов щедрого руководства (приложение «Fantasy-Click»), с не менее неустойчивыми возможностями выживания; низкотиражный ежеквартальник «Czas Fantastyki» находится где-то между.

Следствием такой ситуации с периодикой оказывается, прежде всего, совершенное изменение статуса польских фантастических рассказов. Наступает непрерывный и весьма быстрый упадок их качества. Рассказы – форма, предназначенная для журнала – перестали быть «визитной карточкой» авторов, а ведь такую роль они выполняли в 70-е, 80-е и 90-е.

Авторы известные, «профессионалы», все меньше времени уделяют их написанию, поскольку намного лучше зарабатывают на повестях; а не так давно пропорции эти были совершенно обратными, совершенно не в пользу повестей. (Удивительным исключением остаются здесь некоторые авторы «Fabryki Słów», которая по непонятным причинам благоволит к сборникам рассказов). Рассказы становятся доменом дебютантов, которые таким образом работают на свое имя, что, в свою очередь, делает возможным дебют в «Fabryсе Słów» или в «Runie» — и выход на книжный рынок, т.е. к повести.

Но даже эта роль утрачивается журналами: все большее число авторов дебютируют сразу повестями.

Но тот, кто хотел бы жаловаться на подобное положение вещей, должен осознавать, что это также и механизм здорового книжного рынка: так выглядит его норма в мире. Зарабатывают на повестях; рассказы – суть необязательное дополнение.

Что, кстати, также объясняет и более низкое качество новейших западных рассказов сравнительно с ностальгической памяти рассказами из старых «Шагов в неизвестное» или первых лет «Fantastyki»: тогда нам показывали наилучшие тексты из периода, когда фантастические журналы были сильны и на Западе.

В конце концов, переводы этих западных рассказов перестают быть важными и по той еще причине, что все большую часть этих рассказов можно прочесть в оригинале даром и легально – в сети (а знание английского языка уже не представляет собой барьера, особенно в среде фэнов от НФ и фэнтези).

Явственной иллюстрацией тезиса о новой роли рассказов в фантастике представляется литературный профиль журнала «Science Fiction». Журнал возник в 2001 как самостоятельный проект Роберта Шмидта, согласно его авторской идее. Шмидт профилировал «SF» на т.н. «менее требовательного читателя фантастики» и вполне последовательно реализует ту программу. Печатает огромное количество рассказов, по преимуществу польских, львиная часть которых является текстами дебютантов; авторы, о которых никто ранее не слышал, появляются там едва ли не сотнями. Эти тексты не подвергаются никакой редакции, с авторами там не работают. Дебютантам не платят гонораров («вознаграждением» становится уже сам факт напечатания). «SF» представляет из себя просто своеобразную «бумажную промоушен-платформу» польской фантастики.

Такая стратегия может одобряться или нет (например, со стороны читателей, обладающих хотя бы каким-то вкусом), однако это суть конкретная, определенная стратегия, к тому же – как видим – экономически обоснованная. Чего нельзя сказать об «NF», которая под руководством нового владельца пережила уже как бы не четыре смены имиджа, мотаясь со стороны в сторону. В определенный момент я был действительно напуган, что предопределено ей повторить самоубийственное безумие «SFinksa», реализовавшего девиз: «цветно, крикливо и для всех» — то есть, ни для кого. Но несколько месяцев как дело пошло на некоторую поправку, состояние пациента сделалось стабильным и кажется, что уже не грозит ему смерть, хотя к бывшему здоровью дорога куда как далека. И, сказать по правде, такой поворот – и при том радикальное повышение продаж – учитывая изменение условий, в которых функционируют фантастические журналы в Польше, уже невозможен.

1.3. Сеть.

Как я уже говорил, центры «фантастической жизни» перемещаются в сеть.

Бумажные журналы уже проиграли Интернету на двух из трех полей и проигрывают на третьем:

1. Проиграли в смысле быстроты реакции.

Когда выходит новая книжка, рецензии в сети появляются уже на следующий день (а то и перед премьерой); в наших же ежемесячниках – через месяц-другой, а порой и позже. Тем временем, средняя жизнь книжки исчисляется неделями; потом рецензии могут влиять разве что на самолюбие авторов, но не на продажи.

А с собственного опыта я знаю, насколько обременительна и стрессова борьба с запаздываниями бумажного издательского цикла. Даже кропотливое, с упреждением, вытягивание из издателей «гранок», чтобы хотя бы таким образом нивелировать медленность периодических изданий, не дает гарантии успеха.

Памятуя о подобном запаздывании, сравним еще тиражи/аудиторию, и станет ясным, что измеряемое «значение» рецензии на книгу в фантастической прессе меньше не только от – хотя бы – заметки в ежедневной прессе, а уж тем более – от обсуждений на самых популярных сетевых ресурсах.

2. Журналы проиграли сети в смысле объема, отводимого под литературную публицистику.

Вот уже некоторое время в них растет давление, чтобы все сильнее сокращать и уменьшать рецензии. Обоснования этому весьма различны: от необходимости выделять место иллюстрациям и рекламе, до более или менее явственно высказываемой убежденности, что «наш читатель не любит читать», потому пишем для них коротко и простыми словами.

Данный процесс привел к освящению формы короткой заметки с парой соображений относительно оценивания произведения и шкалой, которая также может выразить графически, на сколько процентов «Властелин колец» лучше «Голоса Бога» или наоборот. Это – самый низкий уровень «рецензирования», и ни в коем случае не литературная критика! Критики – то есть личностного прочтения, интерпретации, анализа и оценивания книжек, ни в «NF», ни в «SF» не появляется (но стоило бы признать, что истинное дно в «NF» уже в прошлом).

Насколько далеко зашел этот процесс, познается в сравнении: нынче легче найти умный критический текст о фантастической книжке в ежедневной или еженедельной прессе, нежели в «отраслевых» журналах, теоретически посвященных фантастике непосредственно.

А наибольшее число текстов о фантастических книгах оказывается в сети. И это тексты довольно длинные. Особенно, если книжка порождает различные мнения, тогда под одним заголовком может оказаться этих текстов довольно много – так размывается граница между публицистической полемикой и открытой дискуссией.

3. Бумажные журналы проигрывают на последнем поле: престижа.

Некогда рецензия или статья в «NF» обладала определенным весом. Стоял за ними авторитет журнала и авторитет автора. Сейчас же я имею больше доверия к компетенции личностей, что пишут в некоторые сетевые журналы.

Сетевые журналы не платят, но и в фантастической прессе расценки в лучшем случае символические, потому это тоже почти не играет роли. И все больше здесь рецензий «фэновских», которые оценивают не литературную ценность, но степень «приемлемости» для определенной целевой аудитории.

Откуда взялся этот тренд? Да ведь более 90 % всей современной публицистики около-НФ-Ф-ной это собственно тексты в интернете, в различных журналах и порталах полу- или совершенно аматорских, писанных фэнами и с точки зрения фэнов. В результате, нормальным тоном рецензии на фантастику (особенно польскую) сделался молодежный энтузиазм. (В сети из этого выделяется разве что «Esensja», и, может, некоторые фрагменты в «Katedrze»). То, что не сочится энтузиазмом, воспринимается как злобная критика – и вот уже отзываются на нее обиженные фэны (а то и сами авторы). Отрицательное мнение протаскивается разве что во фразах, представляющих собой несколько более приличный эквивалент «не так заебательски, как предыдущий том».

В результате, во-первых, любая нормальна рецензия, написанная за рамками такой ментальности и использующая (наряду с жанровыми) общелитературные критерии, вызывает шок; во-вторых – и это истинное несчастье – такое снижает амбиции авторов, поскольку зачем что-то менять, зачем совершенствоваться, искать некую оригинальность, если и так все идеально? Как в первом классе: всем раздаем пятерки, в худшем случае – четверки.

Но самое страшное, что сами авторы, кажется, не замечают, какой вред им таким образом наносят.

Сеть представляет собой природную среду подобной «фэнской публицистики», но сеть – глупость сотен сопляков, которые пишут на форумах под анонимными никами всяческие идиотизмы – по крайней мере обладает тем преимуществом, что позволяет самостоятельно выбирать критические голоса, которым мы будем верить. И всегда, как реакция на доминирование некоего большинства, появляются здесь спорщики и ворчуны, выступающие за альтернативные иерархии.

В свою очередь, бумажные фантастические журналы, кажется, попросту не могут позволить себе настоящую литературную критику: они уже зависят от иного большинства. «Czas Fantastyki», собственно, возник для того, чтобы освободить полосы «Nowej Fantastyki» от серьезных текстов. Рынок обозначил граничные условия.

2. Диагноз качественный, или страшная норма

2.1. Авторы

С начала издательского бума польской фантастики мы наблюдаем среди ее авторов быструю смену поколений. На данный момент можно уже спокойно утверждать, что большинство публикующихся авторов принадлежит к поколению, которое не только писать, но и читать фантастику начало после 1989 года. И не пройдет много времени, когда большинство будут составлять те, кто дебютировал уже во время бума 2002 г. или позже.

Должно осознавать, насколько фундаментален такой переворот: для этих авторов нынешняя ситуация совершенно нормальна, а воспоминания фэндомных динозавров о борьбе с цензурой, социологической НФ, Холланеке, политическом и общекультурном весе фантастике, войне Земкевича с Паровским, даже о временах, когда «Nowa» держала монополию на польскую фантастику – все это будет звучать словно средневековая мифология, которой не стоит доверять до конца.

Кто остался от «старой гвардии»? «Реактивированные» Анджей Земяньский и Яцек Пекара. «Реактивированный» в последнее время Марек С. Хуберат. Конечно же Анджей Сапковский. Феликс В. Крес. Эвгениуш Дебский, Конрад Т. Левандовский, Анджей Зимняк, которые уже весьма слабее современных. Всего на несколько лет больший стаж сравнительно с авторами «поколения 2002» имеют Анна Бжезиньская и Эва Бялолецкая. Есть также и авторы, которые хотя и показали себя ранее, но лишь после бума смогли издать книжки: Ярослав Гжедович, Майя Лидия Коссаковская, Ромуальд Павляк, Яцек Собота, Анджей Пилипюк (правду говоря, именно успех его книг о Путниковиче (Wędrowyczu) изрядно придал этому буму движения).

С другой стороны, прошу, новое поколение: Эрик Алго, Артур Баневич, Якуб Чвек, Рафал Дебский, Даниэль Громанн, Мацей Гузек, Витольд Яблоньский, Анна Кантох, Рафал Косик, Магдалена Козак, Ярослав Мажджёх, Марцин Мортка, Кшиштоф Пискорский, Вавжинец Поджуцкий, Михал Протасюк, Марцин Пжибылек, Яга Рыджевская, Дариуш Спыхальский, Михал Студнярек, Ивона Сурмик, Изабела Шольц, Вит Шостак, Щепан Твардох, Себастиан Узнаньский, Милена Войтович, Марцин Вроньский, Мешко Заганьчик – кто слышал о них до начала бума? (и наверняка какое-то их количество я здесь не вспомнил). И теперь именно они представляют литературную «базу» польской фантастики; у многих из них уже несколько опубликованных книг.

Как следствие:

1. Мы имеем множество книжек, по которым весьма хорошо видно, что авторы в них только учатся ремеслу – от языка до фабулы.

Это нормально: необходимо когда-нибудь дебютировать крупной формой, необходимо когда-то усвоить эти умения; в каждой литературе существует такое течение – ровный медленный прилив – новых авторов, еще незрелых. Дело, однако, в том, что совпадение внешних обстоятельств (смена поколений, инвазия фэнтези, бум вокруг польской фантастике и т.д.) привело к тому, что на протяжение нескольких последних лет та «дебютантская фантастика» сделалась у нас главным течением. К ней относятся как бы не две трети книжек «Fabryki Słów», «Runy» и «Nowej».

С этим совмещаются и другие тенденции. Поскольку журналы не выполняют своей старой роли, авторы не проходят периода «формирования», их не «ведет» редактор. Бросают их сразу в глубокую воду свободного рынка и читательских вкусов. Это очень сильное давление (дополнительно усиленное благодаря новым, быстрым обратным связям «автор – читатель – автор», что становится возможным благодаря сети). Возможно, мы должны принять как здоровую и нормальную и эту норму. Благодаря ей, смогут появиться несколько оригинальных талантов, втиснувшихся в очередные ожидания Среднего Читателя – весьма редко дебютант возникает уже сложившейся творческой личностью.

А поскольку нет внешнего измерения в виде независимой «внефэновской» критики, такие авторы будут иметь немалые трудности с истинным различением своего положения. Самодовольство – смертельный яд для амбиций.

2. Большинство упомянутых выше авторов не ощущают специфической связи с традициями польской фантастики (делаю такой вывод на основании данных ими интервью и прочих публичных заявлений). Они идентифицируют себя с традицией как таковой, а не с отечественной литературой. Принимая нынешнее состояние как нормальное, выстраивают – вероятно, неумышленно и бессознательно, просто выписывая то, что пишут – образ и роль НФ и фэнтези как литературы исключительно развлекательной, «фэнской», освобожденной ото всех более высоких функций и значений. Фантастика оказывается сведенной до игры с традицией и умения рассказывать схематические приключенческие истории. Такую фантастику знают, такую фантастику любят и такую фантастику пишут.

Что – снова же – само по себе это не является чем-то дурным или непривычным. Все дело в пропорциях, в ценностных иерархиях и собственных амбициях. И еще: сегодня идет тот период – в несколько лет – когда формы жанра будут закреплены и установлены как норма на поколение, если не на больше. До следующей революции или упадка – будет наша фантастика такой вот «дебютантской литературой», невысоко стремящаяся и невысоко реализуемая, перманентно незрелая и довольная сама собой.

Это «черный» сценарий. А возможен ли другой?

2.2. Язык

Идеалом польских авторов фантастики стала избавленная от всех хар_а_ктерных признаков, закосневшая языковая правильность. Авторов, что выламываются из этой схемы, могу перечесть на пальцах одной руки: Сапковский, Бжезиньская, Орбитовский, Шостак, возможно – Поджуцкий.

И я здесь не говорю о неологизмах, намеренном усложнении, языковых странностях, но только о – казалось бы – базовом писательском умении: о пластичности языка. Чтобы автор не строил из штампованных модулей, всякий из которых тверже камня – но формировал фразы, абзацы, самый ритм повести так, как это необходимо для нее самой; чтобы фраза была податливой под его пером.

Тем временем поляки пишут так, словно переводят с английского. Английский, язык слабо флексивный, изменчивый, обладает очень жестким синтаксисом, и почти все его переводчики получают на выходе максимально облегченный польский синтаксис. Я вообще не говорю уже о фразеологических англицизмах или даже о заимствованиях – только о трагическом сужении языка к некой единой норме («правильненькой», ясное дело).

Это выглядит весьма разочаровывающе, если сравнивать с польской литературой (тоже – «популярной») после войны, или даже с переводами (до 1990) с других славянских языков. Возникает впечатление, что теперь уже пишут простоватые текстовые процессоры, а не люди; в любом случае, словно бы любой текст, по мере своего возникновения, проходит сквозь фильтр такого вот процессора.

Таким вот образом, совершенно незаметно, на протяжении последних лет, когда до 90 % литературы было, собственно, переводами с английского – польский язык оказался заморожен.

Процесс этот только нарастает. Поскольку – что видит в качестве образца молодой польский автор? Ведь переводы нефантастической литературы выглядят совершенно так же. Что ни возьми – все одно и то же; все так пишут, а значит так оно и хорошо – и никто уже не обладает даже сравнительной шкалой.

Я здесь не о том, чтобы брать пример с Сапковского (или Сенкевича): это тоже было бы зауживание, обеднение языка; но о том, чтобы осознавать возможное богатство языка, свободно двигаться относительно всех языковых возможностей. А у нас – даже если родится некий автор с потенциалом на три октавы, то и тогда навряд ли будет он услышан за общим хором.

2.3. Жанр

В откате настолько серьезном, что должно бы говорить об упадке, находится польская НФ. Кто еще ее пишет? Рафал Косик, Вавжинец Поджуцкий, Конрад Левандовский – и то лишь время от времени, весьма нечасто; и ни один из них не может сравниться по тиражам или популярности с Пилипюком или Пекарой. У Земкевича изменились интересы, Колодзейчак молчит, Орамус молчит. Хуберат и Зимняк, хотя и ученые, никогда не писали фантастики строго научной. Цыран остается при рассказах, да и те пишет нечасто.

Появился ли в последнее время кто-то новый? Пжибылек пока что развлекается в традиционные игры с виртуальной реальностью. Яга Рыджевская безуспешно опробует спейс-оперу. Про НФ можно, видимо позабыть. Может некогда, в будущем, заблестит Михал Протасюк, может – Якуб Новак... Но – ничего наверняка.

Развивается, но как-то не в силах развиться фантастический «ужастик»: Новосад уже умер, Зенталак пропал со сцены, неудачными книжками попробовали свои силы Седлар, Шольц и Мажджох. В темной исторической фэнтези вероятно приближается к хоррору Витольд Яблоньский. Только Лукаш Орбитовский твердо придерживается фэнтези-хоррора и пробует сделать там хоть что-то оригинальное. В то время как Гжедович, после прекрасной «Книге Осенних Демонов» (как знать, не наилучших ли ужасов в отечественной литературе за последние годы), отступил к этапу рециркуляции жанровых схем.

Невооруженным взглядом видно, что доминирует фэнтези.

Сугубо польской же спецификой остается фэнтези неортодоксальная, приправленная щепоткой от какой-нибудь другой традиции. Любим мы немного покомбинировать; и это хороший знак. Даже авторы наиболее классической фэнтези – Бжезиньская, Бялолецкая, Крес, Сурмик – пробуют, тем не менее, в ней отойти от канона – каждый в свой способ.

Родилось постмодерное фэнтези, где, что ни миг, на глаза читателю попадаются параисторические реалии: начиная с Сапковского, через Мортку, Павляка и Пациньского, и молодыми авторами «Fabryki Słów» заканчивая. Меньше писателей выбирают «твердую» историческую фэнтези (Комуда, Яблоньский, возможно – Павляк), поскольку это оказывается сложнее.

Привлекательной и обильной зато остается формат «городской фэнтези»: Студнярек с «Чаем из цветка папоротника», Гузек с «Крольчатником», Козак с «Носажем», Войтович с «Налогом», Мортка с «Войной рун». Кантох пишет фэнтези, смешивая ее с криминальным романом. Пекара и Коссаковская – приключенческую религиозную фэнтези (а вернее – околорелигиозную); это не религиозная фантастика в понимании, например, К.С. Льюиса – к той ближе Шиджа, Собота, Хуберат.

Но наибольшие успехи последних лет – «Ахайя» Земяньского, «Властелин Ледяного Сада» Гжедовича – это приключенческие гибриды фэнтези и НФ.

Наконец, у нас есть юмористическая фэнтези, на которой специализируется Пилипюк. Однако, этот легкий, сатирическо-постмодерный тон сделался в польской фэнтези едва ли не повсеместным – так писал Расиньский, так пишет Павляк и Мортка, Земяньский и Бялолецкая, большинство дебютантов, даже Земкевич так пишет в последнее время. Видимо, чрезвычайно несвоевременно и немодно говорить резко, серьезно и искренне.

Вспоминавшийся уже Пациньский может быть признан в Польше за пионера специфического поджанра: военной фантастики. На Западе это близкий родственник спейс-оперы, настолько же хорошо продаваемый (у нас продвижением ее настойчиво занимается издательство ISA).

Но на маргиналиях главных течений фантастики в Польше еще появляются действительно оригинальные, поскольку совершенно не подпадающие под отображение в традиции, авторы с сильным личностным элементом: это произведения Вита Шостака, Щепана Твардоха, ужасы Ярослава Гжедовича и Лукаша Орбитовского; также это «Воды, глубокие, словно небо» Бжезиньской. Но эти исключения, даже если отмечаются наградами, все равно не приобретают большой популярности и не порождают последователей или антагонистов.

2.4. Искусство

Поскольку все большее число авторов фантастики выбирают у нас более легкие тропинки, уже почти никому неохота хотеть.

Конъюнктура на польскую фантастику создает пространство, притягательное для новых авторов – повторю с удовлетворением: случилось множество книжных дебютов! – и эти новые авторы почти без исключения пишут для того самого мифического Усредненного Читателя Фантастики. Понятное дело, что численное преимущество популярной литературы суть здоровое явление – но темпы прироста весьма неравномерны.

Глядя в списке номинаций на награды этого года, вижу исключительно «Город под скалой» Хуберата, который решительно выделяется на фоне нескольких десятков чуть лучших или чуть худших повестей из разряда «прочесть и забыть». (Ну, есть еще «Отель «Вечность» Шиджы, весьма амбициозный и настолько же неудачный). Хуберату есть что сказать, пишет он в рамках традиции, но не традиционно, есть у него идея и искренность, и сила оригинального видения (хотя, несомненно, книга имеет свои недостатки).

Пытаюсь найти правильные слова, чтобы вкратце описать эиу разницу тем, кто сам ее не замечает. (И – можно ли научить литературному вкусу?). Речь здесь не идет о том, о чем нынче пишут, и также не совсем о том, как пишут. Шандор Марай в «Дневнике» писал: «Характер – это уже половина таланта». Полагаю, что это наилучшее приближение к тому, о чем пытаюсь сказать: польская фантастика становится литературой без характера. Мелкой, приятной, округленькой, сладенькой, подставляющая голову под ласку любой руки, но прежде всего – вторичной по своим идеям и мыслям.

Ни в одной традиции не существует принуждения к созданию произведений только амбициозных. Но, несомненно, что-то плохо с традицией, где авторы и читатели, в столь подавляющем большинстве, начинают полагать, что их жанр не должен обладать амбициями. Что одно уже стремление к ценностям «внеразвлекательным» и называние никудышней приключенческой литературы никудышней приключенческой литературой – суть нечто дурное («потому что это ведь фантастика!»). Понятное дело, можно и дальше с интересом обсуждать польскую фантастику и дискутировать о значении вампиров или о культурном контексте доминирования фэнтези над НФ – как возникают и всякого рода магистерские и докторские работы о влиянии ситкомов на повседневность поляков или о новых трендах в порнографии. Всякая человеческая деятельность обладает семиотической функцией, но не всякая оказывается искусством.

Я говорю о расстройстве пропорций. Не: «во всех книжках НФ-Ф должна идти речь о чем-то большем». Но: «должны также существовать книжки НФ-Ф, в которых идет речь о чем-то большем». Боюсь, что эта вот традиция исчезает на наших глазах.

Другая тенденция – это сознательное снижение своих возможностей авторами, которые уже показали, что они могут и большее.

Хорошим примером является Ярослав Гжедович, который действительно взял меня за горло «Книгой Осенних Демонов», где ощущалось, что действительно оставляет на бумаге куски души, что у парня «есть характер», и при том – как бы не наиболее умелое перо в польской фантастике. А теперь: пустое совершенство «Господина Ледяного Сада» и растянутый из рассказов «Пепел и дым», хорошо написанные, но содержащие в себе едва несколько отблесков личности автора, а с сюжетом – как у Грэхема Мастертона. И что это за вызов: превзойти Фейста или Ламли? Превзойти себя самого – вот то, что надо!

С каким-то мещанским упрямством действовал Феликс В. Крес, первый характерник польской фэнтези. Марцин Вольский, который в «Собаке в холодце» показал себя как польский Эко, снова создает всего лишь комиксы в прозе. Также и в Ромке Павляке взблеснула искорка – а теперь плодит юмористическую фэнтези низкого пошиба; а я всерьез ожидаю на обещанную историческую фантастику. И дальше жду, чтобы Анна Бжезиньская преодолела путь, который открыла перед собой «Водами глубокими, словно небо»; она же тем временем выпускает переделки и очередные полутома цикла о Разбойничьем Большаке. (Проклятие писателя, который дебютирует циклом: десять следующих лет рукою дебютанта и дальше владеет перо). Посмертно открываемое творчество Томаша Пацыньского даже не приближается к весу высококачественного, полного политической страсти «Сентября». Конрад Левандовский, вместо того, чтобы переключиться на оригинально выстроенную хорошую литературу, вот уже который год сражается с собственным эго и половиной фэндома. Повторяющимся ремесленником легкого постмодернизма стал Сапковски. И т.д., и т.п.

А ведь не означает это, что – согласно ценностям «массовой НФ-Ф» – поляки пишут плохие произведения; вовсе нет. Говоря статистически, мы выглядим в этой конкуренции куда лучше американцев, например у нас вовсе нету не выходящих за рамки штампа циклов с новелизациями РПГ и т.д. (что – вопрос глубины рынка, более выгодно импортировать).

Я отдаю себе отчет, что должно существовать мощное основание для рыночной и читательской пирамиды. Только вот вершина у нее распалась. Авторы или сами сходят вниз, или же – идут строить другие пирамиды (как Земкевич); а то и попросту нет наследников пенсионерам, старшему поколению. Такой вот у нас «Цайтгайст», когда молодой автор, видя, что печатается и что продается вокруг, что в этой среде нахваливают, сознательно/подсознательно склоняется к таковому образцу. Да и старшие авторы, более опытные, склоняются туда же.

Если бы вся проблема сводилась исключительно к естественной эволюции писателей, что перерастают из одних тем в другие! Упомянутый уже Земкевич теперь отошел к прозе мэйнстримовой, и мне очень жаль, что со времен «Битвы столетия» он не пишет НФ, но одновременно я понимаю, что его ситуация – несравнимо более здоровая, нежели ситуация автора, который вот уже двадцать лет копирует самого себя и наверняка не сумеет выскочить из фантастики, поскольку в его случае речь совершенно не идет о попытках выйти за рамки собственных ограничений. Если мы желаем иметь писателей действительно творческих и таких, что руководствуются собственными интересами/страстями, а не традицией и привычкой читателя, то необходимо согласиться, что на каком-то участке дороги своего развития они выйдут за рамки НФ-Ф. И это не та вещь, которую возможно контролировать.

Или же проклятием фантастики (как детектива, любовного романа или триллера) есть нечто совершенно противоположное: «запутывание» авторов, радостное топтание на одном месте, никакой эволюции, никакого развития или амбиций – лишь очередные тома циклов, приключений одного и того же мага, детектива или шпиона, или копии копий копий сюжетных схем.

Автор не соревнуется с собой, не пробует превозмочь свое воображение, продвинуть жанр и литературу в целом вперед, дать читателю чего-то, чего тот не ожидал и ожидать не мог, «повернуть» их к себе.

Целью является удовлетворение потребителей литературы – таких, какими уж они есть.

Как мы можем предъявлять претензии в адрес читателей за границами «фантастического гетто», что те не замечают необычности фантастики, если это всего лишь необычность штампа, кроенная по образцам и производимая для успокоения жажды необычного лишь самой по себе?

А может правы те, кто вообще отказывают в праве выставлять к фантастике требования подобного рода, указывая на расстройство перспективы нашего взгляда: будто бы мы родились в ненормальной, поставленной с ног на голову литературе?

До 1990 года фантастика виделась нам неким отличным от других «языком лабиринта», дополнительно притягательным благодаря официальной пропаганде – а теперь мы просыпаемся после изменений, словно, например, польская церковь, и удивляемся, отчего все те высшие смыслы, которые, казалось, назначены нам Богом, теперь не даются нам в руки; до самого страшного проблеска интуиции: да это же совершенно нормально.

Поскольку в нормальные времена Церковь не является субститутом политической партии, а фантастика – субститутом художественной литературы.

Но разве такова жестокая правда?

3. Взгляд в будущее, или что делать

1. Стоит быть готовыми к дальнейшей нормализации и укреплению книжного рынка.

Вот уже пару лет продажи художественной литературы растут по несколько процентов. Создается новая инфраструктура (создание сети книжных магазинов, поглощение меньших субъектов), растут продажи через интернет. Книга как товар пробивается в масс-медиа. Все чаще на ТВ появляется ее реклама. Это – процесс с нарастающей динамикой: после преодоления определенного порога задержать его сможет лишь, например, резкое поднятие цен.

Те из польских авторов, кто в ближайшие несколько лет, в эту «эпоху легкого дебюта», создаст себе имя (марку), окажутся в ситуации естественного превосходства над «позже рожденными»; точно так же, как те из бывших молодых, кто не успел вскочить в карьерный лифт в 1989 года, до сих пор не могут простить своим чуть более старшим коллегам, которые «поймали волну».

Гений пробьется всегда, но издательства уже не будут чувствовать необходимости искать молодых польских писателей, которая охватила их 2-3 года тому.

Стоит иметь это в виду: сейчас исключительное время; окно, возможно, уже закрывается. Кто ждет «лучшего момента», пусть вскакивает из-за стола и начинает реализовывать амбиции. Поскольку же обычно более боевым, пробивным характером обладают графоманы, а люди истинного таланта убеждены, что «многие лучше меня» — эти последние всегда будут искать отговорок собственной пассивности.

2. Должна возникнуть платформа для приличной литературной критики польской фантастики.

«NF» уже эту роль не выполняет; «SF» — никогда и стремилось к ней; я писал выше о ситуации в отраслевой периодики. Интернетовская публицистика (фэнская) пока что представляет собой антитезу подобной критике.

Быть может, что-то интересное сумеет вырасти из «Czasu Fantastyki», если издатель позволит ему расти над занятой нишей; быть может, стоит возлагать надежды на сеть. Но пока что – такая книга, как «Город под скалой» Хуберата или «Вихри Драконогорья» Шостака падают в критико-литературную пустоту.

Опуская всё прочее, рецензии, рассматривающие приключения Аривальда, Ахайи или Путниковича, в качестве единственного критерия оценки имеют удовольствие от чтения и легкость изложения, другой «критики» они не знают – независимо от своих наилучших желаний, ни за что не сумеют такого рода книжки «раскусить»; те их отталкивают. Подобные книги во все большей степени оказываются для НФ-Ф «совершенно чужими». Создание центра литературной критики польской НФ-Ф – не критики академической, герметичной, но настолько же популярной, как и параллельной к критике «фэнской» — и, собственно, открывающей читателям (и авторам) глаза на другие стандарты и контексты – создание подобного центра должно быть признано приоритетным.

Никакой демонический мэйнстрим не выкрадет у нас стоящих произведений – фантастика сама их выбросит прочь.

3. Гетто существует прежде всего в нас самих, и тот, кто этого хочет – может в нем и остаться. Впрочем, никуда не денутся из нашей жизни и предубеждения: сначала должны вымереть их носители, а между тем, среди них есть люди младше меня. Но все мы, пожалуй, могли бы согласиться, что перешагивание границ этого гетто становится все более простым.

Как раз наступает смена поколений в редакциях газет, радиостанциях, телеканалов, новые поколения нередко выстраивают с нуля электронные медиа. Фантастика все чаще будет на них пробиваться; но вопрос – какая фантастика?

В определенной степени это зависит от нас самих: хотим ли мы восприниматься по льготному тарифу, или на равных правах с остальной литературой. Нельзя переться на профессиональный ринг, а потом плакать, что получили по морде безо всякой жалости.

Возьмем, например, те же «Воды...» Бжезинской: воспринимать их в ряду Джорданов и Мартинов или сравнивать, например, с Ольгой Токарчук? А ведь это начинается уже в редакции, на этапе создания обложки, промоушена и т.д. Ничего нам не перепадет от красной дорожки, расстилаемой под ногами, если взойдем на нее как нищие, с извиняющейся улыбкой, со знаком неполноценности на физиономии, радующимися наихудшим комплиментам.

Давайте сами себе ответим: действительно ли фантастика суть литература худшего сорта, что должна прятаться за заниженными критериями оценки и льготными тарифами? «Фантастика, а гляди-ка, неглупая». Боже милостивый, да ведь это не так!

В наших общих интересах – как можно скорее закончить с практикой снисходительного взаимного похлопывания по спине и похвалами чтения «от мозгов», абы было оно не нудным и хорошо написанным. Что более важно: интересы литературы или интересы хорошего самочувствия среды? От этого решения зависит вид польской фантастики через пять – десять лет.

И я верю, что нам не предназначена окончательно судьба оставаться лишь жанром, ограниченным бесплодной коммерцией – польская фантастика снова может оказаться гордым исключением.

Перевел с польского С.Легеза

1

спасибо!

578

просмотры

цитировать

Комментарии

________________________________________

suhan_ilich

28 января 2011 г. 00:23

цитировать |

цитата

например, с Ольгой Токарчук?

Дом дневной, дом ночной — очень неплох был, но все-таки по ощущение не фантастика, хотя очень очень близко. Надо бы еще ее путь людей книги прочесть. Чтобы решить добавлять ее в базу ФЛ или нет.

ergostasio

28 января 2011 г. 00:27

цитировать |  

Ну, кстати, я так понимаю, что Дукай Токарчук приводит в пример как «автора-вне-гетто».

И — пожалуйста ;)

suhan_ilich

28 января 2011 г. 00:44

цитировать |  

цитата ergostasio

«автора-вне-гетто».

да, я понял ) Я как раз зацепился за имя глазами, потому что мы с Консом читали ее и пытались решить добавлять-не добавлять

Vladimir Puziy

28 января 2011 г. 04:19

цитировать |  

Вот у меня та же история: «Дом...» прочёл, весьма и весьма неплохо. «Люди...» жду своего часа. Но за кордоном она, по-моему, позиционируется именно как мэйнстримовская писательница.

suhan_ilich

28 января 2011 г. 21:42

цитировать |  

Такой вполне себе славянский магреализм ) В духе Петровича и Павича

Vladimir Puziy

28 января 2011 г. 23:36

цитировать |  

Ну да, так и Петрович с Павичем там же не проходят по категории «фантастика», верно?


suhan_ilich

29 января 2011 г. 01:44

цитировать |  

Угу.

Синяя мышь

28 января 2011 г. 13:39

цитировать |  

Хорошо им живется... Жаль, что с журналами у нас так же, если не хуже.

ergostasio

28 января 2011 г. 13:54

цитировать |  

Ну, история их «Фантастики» — с 82, что ли, года. Так что нам — куда как хуже (ну, разве что РФ выполняла — и тепер снова начинает выполнять — роль «старта молодых»).

Синяя мышь

28 января 2011 г. 13:57

цитировать |  

Да, РФ это наше все

Vladimir Puziy

28 января 2011 г. 15:43

цитировать |  

Да, но, по-моему, в нынешнем виде «РФ» совершенно непрезентабельна: кто читает? какой тираж?..

ergostasio

28 января 2011 г. 16:01

цитировать |  

У меня есть на это совершенно справедливое «да, но» — пусть маленькое, но свое «да, но» :)

Главный плюс РФ в том, что она есть (хотя — ага, это очень и очень маленький плюс). Другое дело, что таких РФ должно б быть с пяток хотя бы — и доступных. И — активных. И — пару каких-нито действенных «Страж-Птиц» или, там, «Активных Органик», достигших статуса журнала, а не фэнзина. А так — как бы не «Шалтай-Болтай» единственный, что — но и то: «и где тот «Шалтай?»

Причем, блин, у них-то — процесс, который заканчивается. А у нас — который, по сути, и не начинался. И оттого зависть меня-таки гложет :)

Vladimir Puziy

28 января 2011 г. 16:11

цитировать |  

цитата ergostasio

Причем, блин, у них-то — процесс, который заканчивается. А у нас — который, по сути, и не начинался. И оттого зависть меня-таки гложет :)

Это -- да!

цитата ergostasio

«Активных Органик»

Вот зачэм напомнил, да?! Какие были ресурсы...

Vladimir Puziy

28 января 2011 г. 15:46

цитировать |  

Отличная статья. В основном -- как будто про нас писано.

ergostasio

28 января 2011 г. 16:02

цитировать |  

Кстати, да — совпадения доставляют. Хотя, согласись, на этом фоне «эта маленькая разница» становится еще более отчетливой :)

Vladimir Puziy

28 января 2011 г. 16:12

Ага.

А если мы -- неосмотрительно, вдруХ -- обернёмся на украинскую («-мовную») фантастику...

ergostasio

28 января 2011 г. 16:15

цитировать |  

цитата Vladimir Puziy

А если мы -- неосмотрительно, вдруХ -- обернёмся на украинскую


Ай, насколько же неосмотрительным будет этот поступок

ответить


написать комментарий


P.S. Как я и предупреждал ранее, текст приведен без каких-либо правок, хотя в таковых он, к сожалению, нуждается. Ну, скажем, название книги Марцина Вольского “Pies w studnie” – «Собака в колодце», а не «Собака в холодце»… И еще то-другое... Ну и, что важно, надо бы исправить транскрипцию ряда имен, фигурирующих в тексте (тут они в порядке их появления):

...в сорокамиллионной Польше — правильно (по тексту W.): в почти сорокамиллионной Польше;

...«титульные авторы» — правильно: «топовые» (т.е. ведущие W.) авторы;

...фатальная редактура и корректура — правильно: скверная редактура и корректура;

...определенным побочным эффектом — правильно: неблагоприятным побочным эффектом;

…выход на книжный рынок, т.е. повести – выход на книжный, т.е романный рынок (powieść – переводится и как повесть, и как роман, но здесь речь идет все же о романе W.);

...зарабатывать на повестях – правильно: зарабатывать на романах (см. выше W.);

«SF» представляет из себя – правильно (по тексту W.): «SF» (ныне уже «SFFH»); (дело в том, что журнал «Science Fiction» в какой-то момент был переименован в журнал «Science Fiction, Fantasy i Horror» — переводчик зачем-то это опускает. Ну и конечно — журнал все же представляет собой, а не из себя… W.)

…ни в «NF», ни в «SF» — правильно: ни в «NF», ни в «SFFH»;

...аматорский портал – правильно: любительский портал.

Таких требующих уточнения (редактуры) мест, к сожалению, в тексте гоpаздо больше, чем указано выше.

Отдельная песня — транскрипция имен и фамилий при переводе с польского на русский:

...выполненная Мирко Ковальским – правильно: Миреком Ковальским (Мирек от Мирослав — W.);  

Эугениуш Дебский (Eugeniusz Dębski) – правильно: Эугенюш Дембский;

Эва Бялолецкая (Ewa Białolęcka) --   правильно: Ева Бялоленцкая;

Ярослав Гжедович (Jarosław Grzędowicz) – правильно: Ярослав Гжендович;

Якуб Чвек (Jakub Ćwiek) – правильно: Якуб Цьвек;

Ярослав Мажджех (Jarosław Maździoch) – правильно: Ярослав Мазьдзëх;

Марцин Пжибылек (Marcin Przybylek) – правильно: Марцин Пшибылек,

Седлар (Siedlar) – правильно: Седляр;

Яга Рыджевская (Jaga Rydziewska) – правильно: Яга Рыдзевская;

Милена Войтович (Milena Wójtowicz) – правильно: Милена Вуйтович,

Кантох (Kańtoch) – правильно: Каньтох;

Шиджа (Szydza) – правильно: Шидза,

Рациньский (Pacyński) – правильно: Пацыньский;

Пациньский (Pacyński) — правильно Пацыньский;

Шандор Марай (Sandor Marai) – правильно: Шандор Мараи;

Грэхэм Мастертон (Gracham Masterton) – правильно: Грэм Мастертон.

     Ну и да: «Собака в холодце» — то ли забавная описка в первой букве третьего слова, то ли не менее забавный «ложный друг переводчика»: «Собака в студне»?

Все это мелочи, казалось бы, но когда их много… W.


73
просмотры
0
комментарии


Статья написана 11 октября 2022 г. 11:48

Пропущенный материал – рецензия Яцека Дукая на антологию польских комиксов «Человек в пробирке», которая называется:

КОМИКС из ПРОБИРКИ

Не каждое средство массовой информации и не каждый вид искусства годятся для подхода к данной теме. Кино лучше справляется с показом психологических игр и мимолетного климата; литература – с дискурсивным ракурсом, в ней можно обсуждать абстрактные проблемы на десятках страниц. Мне кажется, что такое вот расхождение диапазонов медиа и сути и наблюдается в комиксах антологии «Человек в пробирке». Можно ли в форме короткого комикса сказать нечто умное и сюжетно интересное о том, что требует углубленной дискуссии и тщательного анализа?

Подзаголовок говорит сам за себя: «Комикс – этика – медицина». В прекрасно изданном альбоме разместились двадцать три короткие (до 14 панелей) комиксы, повествующие о столкновении развивающейся медицины, особенно генетической инженерии, с этическими, социальными и экономическими проблемами – таковым, во всяком случае, был замысел издательства. Многие из этих комиксов кажутся, однако, действительно зачатыми в пробирке: это непосредственные презентации сухой идеологической тезы с банальным сюжетом и несомненным претекстом. Это, например, агитки за право на аборты (“Ojciec/Отец” РЕСТЕЦКОЙ [Sylwia Restecka]) и Санецкой [Joanna Sanecka]) и против такового (“Krzyk ryb/Рыбий крик” КАЛИНОВСКОГО [Karol “KRL” Kalinowski]), страшилки с видениями повсеместной эвтаназии (“Dzień dziadka/День дедушки” МИХАЛЬСКОГО [Jacek Michalski] и Ясиньского [Maciej Jasiński]) и безудержного клонирования (“003 serial number” ЯНОВЧИКА [Piotr Janowczyk]). Большинство из них прибегает к конвенции НФ и в концептуальном отношении выполнено на том уровне, который НФ-литература демонстрировала полвека назад.

Сюжетно лучшими являются те комиксы, которые не атакуют проблему в лоб, а строят свой рассказ вокруг нее: это прежде всего лукавый “Żongler/Жонглер” НОВАКОВСКОГО [Marcin Nowakowski] и Францблау [Wojciech Francblau]. Некоторые из них, помимо простого идеологизирования, доносят нечто большее, например “Lukasz 18, 16-17/Лукаш 18, 16-17” КАБАЛЫ [Nikodem Cabała] и Галека [Michał Galek] – истину современной ментальности, языка.

Антология безусловно успешна как средство обзора эстетики современного польского комикса, показ возможностей художников-графиков. Независимо от качества сценариев интересно презентуется графика ТРУСЬЦИНЬСКОГО [Przemysław Truściński] (“Z przyczyn spolecznych/По общественным причинам”) и ГОСЕНЕЦКОГО [Rafał Gosieniecki] (“Polowanie/Охота”).

Это уже третья антология польского комикса, подготовленная Томеком Колодзейчаком в издательстве “Egmont”. Я надеюсь на то, что он продолжит эту серию; отдельные альбомы могут выглядеть лучшими или худшими, но сама идея просто превосходна. Даже когда тематическая планка оказывается установленной слишком высоко (я по-прежнему не уверен: для аккурат этих авторов или для комикса вообще) – такая антология является бесценным документом культуры, моментальной фотографии состояния Польского Комикса 2004 года.

“Człowiek w probówce. Komiks – etyka – medycyna”. Antologia Komiksu Polskiego («Человек в пробирке. Комикс – этика – медицина». Антология Польского Комикса) “Egmont Polska”, 2004.


57
просмотры
0
комментарии

Страницы: 12345




  Подписка

Количество подписчиков: 89

⇓ ⇑ Наверх